Дары Сатаны. Людмила Кузьминична Рахманкулова

о квартира его будет свободна до пятого ноября».

      Вечером того же дня, развратно виляя бедрами, я отправилась к Дани. Она встретила меня внизу, в подъезде, и, тихо хихикая, быстро накинула на меня халат, платок, всучила в руки мусорное ведро, и побежала к себе на третий этаж. Влетевшие в узкий и темный тамбур подъезда мордовороты, не глядя, отшвырнули меня с дороги, и пошли наверх, сторожить меня под Даниными дверями. В последние недели я их часто сюда приводила.

      Если бы я сразу отправилась к Шувалову на квартиру, мелкие неприятности не превратились бы в очень и очень крупные. Но нас с Дани ждала Ирка Ермолаева. Время от времени мы сталкивались с ней в городе, и начинали бурно общаться, а потом опять разбегались, и забывали друг про друга. Когда я заявилась к ней в её квартиру в элитном доме на Кремлевской, все домочадцы были в сборе, и даже присутствовала гостья – Альмира Зарипова, моя бывшая родственница по бывшему мужу, Искандеру. Впрочем, я знала её и раньше. Тогда она жила на улице Нариманова, в Сайдашевском дворе, напротив Галькаевского, Даниного двора. Мы частенько бегали в Сайдашевский двор, к Ирке Ермолаевой. Там вообще обитало много интересного народу – и Руслан, и Ильдар, и Гулька Сакаева по прозвищу Москит, и Куни, и Фарид, который потом женился на Альмире. А тусоваться к ним во двор сбегались почти со всей улицы. Альмира была младше нас года на три, и держалась где-то на втором плане, в массовке. Хорошенькой она не была, и сейчас лучше не стала, но взгляд на ней останавливался. Лицо у нее было немного сомнамбулическое, как будто она мыслями пребывала в совсем другом месте, прикрытые тяжелыми веками глаза созерцали нечто, не доступное собеседнику, и очень гармонировал со всем этим её медленный, мелодичный и хладнокровный голос. Нижняя челюсть у нее была тяжеловата, и рот слишком крупный, и хороши были волосы, грубые, густые, лежащие красивой естественной волной. Такие волосы, темно-пепельные, рано седеют, и получается замечательный цвет – цвет «соли с перцем». Когда она встала и прошлась до кухни, я в очередной раз отметила, что фигура у нее красива не формами – она была угловата и худа – а осанкой и движениями; двигалась она как будто в такт мелодии, слышной только ей, с какой-то завораживающей небрежной элегантностью. Модели могут отдыхать. В общем, определенный магнетизм в ней был. Мы с ней особо не сблизились – казалось, она старается держаться подальше от меня, как от источника неведомой опасности.

      Сверху – квартира была двухуровневая – спустилась Злата, Иркина семнадцатилетняя дочь, очень похожая на мать большими яркими карими глазами и яркими, цвета спелой малины губами.

      – Мама сейчас выйдет, – сказала она. – А тетя Дани где?

      – На боевой операции. Придет попозже. Ну, и чего мы сегодня будем делать?

      – Маме шубу принесли. Она хочет знать, стоит брать или нет. А потом она кучу шмоток купила для Кипра. Они с Альбертиком через пару недель отъезжают. А потом в дурака сыграем.

      Альбертик – Иркин муж, который пребывал в этой должности дольше своих предшественников. Не Иркина, правда, вина, что мужики у нее не задерживались – Ирка добрая, покладистая баба. Просто её неудержимо влекло к вывихнутым, притрахнутым особям с тараканами в голове. Альбертик единственный был по общим меркам нормальным мужиком – не бисексуалом, как Ленчик, не воинствующим националистом, как Рустем, считавшим, что Татария и Россия находятся в состоянии войны, поскольку не было заключено мира во времена Ивана Грозного, не страдальцем с Эдиповым комплексом, как Натан. Кроме того, Альбертик был вполне преуспевающий коммерсант, что опять-таки выгодно отличало его от предшественников. Правда, Альбертик здорово пил, и был ревнив, но нет в мире совершенства, это всем известно.