почту или сообщения на автоответчике. Просто он длинноногий, подбородок квадратный, прямой нос с курносинкой – вылитый ты, Марк. А если ещё и волосы подстричь, будет ещё сильнее как ты. Да и самому ему нравится, чтобы подлиннее. Если стесняешься, проще спрятаться, а стесняться он иногда любит.
– Всё собрал? – спрашиваю. – Где джемпер?
Джейми пожимает плечами, рот набил хлопьями так, что ответить не может.
– И я не знаю. А где ты в пятницу его бросил?
– Не знаю, – слышу в ответ.
И меня пробирает бессилие. А из него уже вырастает злость. Выпаливаю, не успев сдержаться:
– Ради бога, Джейми. Куда ты задевал чёртов джемпер?
Он весь съёживается, прячась от злости в моем голосе. И мне становится стыдно. Очень.
Джейми повесил голову, удручённо склонился над тарелкой, по щеке покатилась единственная слёзка.
– Не ругайся. Ругаться нехорошо, – шепчет.
– Прости, – вырывается у меня. Сажусь на корточки рядом с сыном. – Маме не стоило срываться. И уж точно не стоило ругаться. Ты ничего плохого не сделал. Просто мне сегодня утром нездоровится. Но это не из-за тебя. Прости меня. – Встаю, кусая губу. – Я на выходных стирала, помню, точно где-то висел, – говорю я неправду. – Доедай давай завтрак, а я пойду поищу.
Джейми кивает, и я понимаю, что всё у нас снова хорошо. Настолько, насколько возможно без тебя.
Тапочки прихлопывают по деревянному полу – быстрым шагом вон из кухни и в коридор с массивной дубовой дверью. Из одной комнаты в другую – ищу джемпер. Сначала в столовую, где по бокам громадного камина, почерневшего от десятилетиями копившейся в нём сажи, стоит мебель твоей матери из чёрного дерева. Того же чёрного цвета старинные дубовые балки, что идут по потолку и вниз вдоль стен.
А джемпера нет.
Не могу вспомнить, я его стирала или нет. Сушила ли. Ещё одно воспоминание, растворившееся в тумане моей жизни…
Через коридор иду в главную гостиную, откуда видно сад. В ней ещё один камин, перед которым восточный коврик. За годы от искр он прохудился по краям. Я хотела его выкинуть, но ты не дал.
Он вписывается в интерьер, Тесси.
Ну, может, и вписывается. Мне уже не то чтобы очень важно. Вот чёрный угловой диван же тут не к месту? Он для этой команты слишком мал, выглядит слишком современно, как и плоский телевизор на стеклянной подставке. Вот у нас дома в Челмсфорде в нашей прямоугольной гостиной он смотрелся идеально. А тут – нет.
Думала, найду джемпер в куче вещей у игровой приставки, но его там нет. Иду дальше. Вдоль по коридору мимо большой лестницы в другие комнаты. Библиотеку, заваленную копиями старых журналов. Ещё одну гостиную – или как там ещё её назвать, – заваленную коробками. В половине из них вещи, которые мы так и не успели достать. В остальных – то, что осталось нам от твоей матери.
Поднимаюсь по тесной лестнице в задней части дома. Заглядываю в спальни. Не считая нашу и ту, где теперь спит Джейми, всюду память о семидесяти двух годах, прожитых твоей матерью. А ещё грязь, потому что хозяйка считала уборку недостойным