tle> Сколь матерям еще оплакивать Твои морщины и рубцы? Куда ведешь ты их по слякоти, А с ними бледные мальцы? Они несут Христа иконы, Печаль великую в очах. Им вслед взирает край исконный — Он тоже горестно зачах. Куда народ несчастный движется, В какую сторону побрел? Простор пред ними пораскинулся, На нем торчит горбатый кол, Сорока на макушке прядает, Сулит нерадостные дни. Куда же траурным парадом В предзимье движутся они? Где их мужья, сыны и братья, Где запропали их следы? И можно ль вместе всем собраться Обочь неведомой беды? Россия, главная ты матерь, Сама, терзаясь тяжело, Сронила самобранку-скатерть, Сломалось на ветрах крыло. Не сберегла, не уследила — Твой род мужской из года в год Все убывал. Какая сила Его швыряла в оборот? Не попрощавшись, удалились. А кровли поразъела ржа. Сады коростою покрылись, Поля не дождались дождя. Не стало твердых слов и жестов, От коих в жизни издавна Рождались доброта и нежность И на виду была страна…
«Малая родина, хлебом твоим…»
Малая родина, хлебом твоим
Я не питался полвека.
Как погляжу, все мне блазнится дым,
Ты в нем сиротка-калека.
Что ж удивляться, гадать и тужить,
Щупать притворно изнанку?
Вдарился сам я по свету кружить,
Выйдя за гать спозаранку.
Чем я по младости разум завлек?
Что там вдали волновалось?
Много прошел незнакомых дорог,
Сил порастратил немало.
Нынче прибился к родимой земле,
Оба мы стали другими.
Надо ль копаться в остывшей золе?
Пусть будут речи благими.
Ей я скажу: «Вправе ты поругать!
Чувства ничуть не остыли!
Но не смоги в хлебе мне отказать,
В скорой просторной могиле».
Пленили Родину мою
Когда пленили Родину мою
Нагрянувшие тучей супостаты
И предали свирепому огню,
Что было для народа кровно свято.
Потом повсюду мертвенно бледнела
На пепелищах жесткая зола.
«Хоть сами, слава богy, уцелели», —
Мать обронила вдумчиво слова.
Хваталась за оглобли и тащила
По хляби воз на мельницу с зерном.
Откуда же брала такую силу,
Чтобы из балки одолеть подъем?
А на метровке вырастал, как в сказке,
Еще один и круче во сто крат!
И это правда – не сгустил я краски,
Я caм судьбиной был и мят, и клят.
В пять – семь годков уже полол пшеницу,
Гонялся с шалыжиной на току,
От воронья прожорливого крупицу —
Я разумел тогда – спасти смогу!
Но вот пленили Родину мою
Иных обозначений супостаты.
Они «освоились» в любом краю,
Они во всем исправно тароваты.
Они приспособленцы —
господа,
Хозяева пространств необозримых.
Пойдешь налево – пригрозят: «Куда?!»
Направо завернешь… и тут, вестимо,
Такой же окрик с пеной на губах!
В деревнях домовые только в полночь
Вздыхают на чердачных сквозняках,
А черти куролесят в чистом поле.
И в этой необъявленной войне
Бесчетно гибнет бедного народа
В глухом чаду наркотинов, вине,
В резне и драках «при любой погоде».
От этой пропасти Русь пропадет?
Мне за нее бы заступиться песней,
Но уж никто сегодня не поет
И всяк от жизни этакой невесел.
Но мать моя была тогда права
Пророчески, не находясь без дела…
Чуть смысл поправив, повторю слова:
«Дай бог, чтобы