(какое глупое слово, сказал бы любой из них), которые совсем недавно вырвались из мрака к этому ласковому сиянию и теперь сидели вокруг цветка-лампы, не задавались вопросом, сколько весит Светящееся Существо и есть ли у него вес вообще. Их занимало другое: если таков свет, исходящий от его спины, каков же блеск лика? Какими лучами сверкают его глаза?
Этот вопрос мучил всех семерых. Каждый видел нечто вроде округлой спины, плеч и накинутого на голову капюшона и, глядя на эту спину, делал вывод, что сидящие с другой стороны созерцают лицо. Вывод, однако, был неверен. Но никто даже не подозревал о таком положении дел. Зато все слышали голос – приятный, добродушно-веселый и странно знакомый, словно бы из какой-то телепередачи.
– Итак, – сказало Светящееся Существо, – подведем промежуточные итоги. Несмотря на уважение к культурному наследию веков, мы не хотим жить в яблоневом саду со змеями. Мы не хотим скитаться по темным пещерам, бродить по пескам в поисках родника, лазить на пальмы за кокосами и все такое прочее. Мы не хотим, чтобы колючки впивались нам в ноги и комары мешали спать по ночам. Мы не хотим никаких экстремальных переживаний – после туннеля никто, как я догадываюсь, не жаждет новых аттракционов. Правильно я понимаю ситуацию? Ха-ха! Вижу, что правильно… Если сформулировать вывод совсем коротко, мы собираемся сосредоточиться на приятных ощущениях. Опять правильно понимаю? Ха-ха-ха! Осталось выяснить, каких. Что по этому поводу думает… Ну, скажем, Дездемона?
Светящееся Существо вело себя с юмором – все получили от него прозвища вроде детских. Дело, впрочем, могло быть не только в юморе, а в том, что земное имя следовало забыть навсегда.
– Чего тут голову ломать, – сказала негритянка с серьгами-обручами в ушах. – Надо перечислить, кому что нравится. А дальше плясать от списка.
Она говорила с сильным украинским акцентом, но это не казалось несуразным – все уже знали, что она дитя портовой любви из Одессы. Наоборот, сочетание черной кожи с малоросским выговором придавало ей какую-то малосольную свежесть.
– Давайте попробуем, – согласилось Светящееся Существо. – Начнем с Барби.
– С меня? – хихикнула блондинка, действительно похожая на куклу Барби после второго развода. – Я люблю кататься на яхте. И нырять с аквалангом.
Барби была не то чтобы очень молодая, но все еще сексапильная. На ней была туго заполненная грудями футболка с надписью «I wish these were brains».[1] Сквозь футболку проступали острые соски.
– Монтигомик? – спросило Светящееся Существо.
– Я сладкоежка, – сказал сидевший слева от Барби мужчина с орлиным носом и татуировкой «Монтигомо» на руке. – Чревоугодник, можно сказать. Люблю шоколадки, пончики с сахарной пудрой, пирожные. Только мне врач не советует, у нас в семье наследственный диабет.
Татуировка была уместна – он действительно походил на индейца острыми чертами лица и темно-красным загаром, который бывает у жителей тропиков и алкоголиков с больными почками.
– Диабета теперь можно не бояться. Как говорится, грешите на здоровье… А что скажет Дама с собачкой? Наверно, собаки – ее главная страсть?
Светящееся Существо обратилось таким образом к женщине средних лет с короткой стрижкой, на коленях у которой лежала японская сумочка в виде пекинеса с молнией на спине. Выглядел этот пекинес так правдоподобно, что мог, наверно, сойти за живого не только в загробном мире.
– Не сказала бы, – ответила Дама с собачкой. – Это очень поверхностное наблюдение. Как если бы кто-нибудь сделал вывод, что вы любите вертеть задом из-за того, что вы сидите во вращающемся кресле.
Светящееся Существо засмеялось. Остальные тоже – всем очень льстило, что Светящееся Существо держит себя так просто. Дама с собачкой дождалась, пока смех стихнет, и сказала:
– Я хочу иметь полную видеотеку всех европейских фильмов начиная с изобретения кино. Посмотреть все, что было когда-либо снято. Это для начала.
– Дездемона?
– Я люблю танцевать всю ночь напролет, – сказала Дездемона. – Но только после того, как съем пару колес. Так что если я скажу, что я хочу все время танцевать, это надо понимать комплексно.
– Телепузик?
– Я? – спросил толстяк с лицом, покрытым капельками пота. – Я люблю свободный секс.
Телепузик был не просто толстый, а отталкивающе толстый – он походил на огромный презерватив с водой, в нескольких местах перетянутый ушедшими в складки веревками. Наверное, по причине этого сходства, которое до неприличия усиливала мокрая от пота рубашка, слова о свободном сексе показались вполне уместными.
– Вот как, – сказало Светящееся Существо. – А что это такое – свободный секс?
– Ну это, – ответил Телепузик, – как у Depeche Mode. Напеть? «No hidden catch, no strings attached – this is free love…»[2]
– Сдается мне, что это просто любовь к трудностям, – сказало Светящееся Существо, и все, кроме толстяка, засмеялись. – Родина-мать?
– Я люблю футбол по телевизору, – сказала седая старушка