Слон-дитя. Редьярд Киплинг

растут у него на хвосте, а страус вместо ответа ударил его своей сильной лапой. Свою высокую тетю жирафу слоненок спросил, откуда появились пятна на ее шкуре, и эта тетка слоненка лягнула его своим твердым-претвердым копытом. И все-таки молодой слон продолжал быть любопытным. Толстую гиппопотамиху он спросил, почему у нее такие красные глаза, она же ударила его своей толстой-претолстой ногой; тогда он спросил своего волосатого дядю бабуина, почему у дынь дынный вкус, и волосатый дядя бабуин шлепнул его своей волосатой-преволосатой лапой. А все-таки слоника переполняло ненасытное любопытство. Он расспрашивал обо всем, что видел, слышал, чуял, осязал или обонял, и все дяди и тети слона-ребенка только толкали да били его; тем не менее в нем так и кипело неутолимое любопытство.

      В одно прекрасное утро, во время приближения равноденствия, любопытный слон-дитя задал новый вопрос, которого раньше никогда не задавал. Он спросил: «Что подают крокодилу на обед?» И все сказали: «Тс!» – громким и опасливым шепотом, потом начали колотить его и долгое время все колотили да колотили.

      Наконец, когда наказание окончилось, слон-дитя увидел птицу колоколо; она сидела в середине тернового куста, который как бы говорил: «Погоди, погоди». И слоник сказал: «Мой отец бил меня; моя мать била меня; мои тетки и дяди меня колотили, и все за то, что я так ненасытно любопытен, а мне все-таки хочется знать, что крокодил ест за обедом?»

      Колоколо-птица печально вскрикнула и сказала:

      – Пойди к берегам большой серовато-зеленой тихой реки Лимпопо, окаймленной деревьями, от которых заболевают лихорадкой, и тогда узнаешь.

      На следующее же утро, когда от равноденствия не осталось и следа, любопытный слон-дитя, взяв сотню фунтов бананов (маленьких, коротких и желтых), тысячу фунтов стеблей сахарного тростника (длинных, лиловых), семнадцать дынь (зеленых, хрупких), сказал всем своим дорогим родственникам:

      – Прощайте, я иду к серо-зеленой болотистой реке Лимпопо, затененной деревьями, от которых веет лихорадкой, и увижу, чем обедает крокодил.

      Все родственники поколотили его просто так, на счастье, и колотили долго, хотя он очень вежливо просил их перестать.

      Наконец, слоненок ушел; ему было немного жарко, но он этому не удивлялся, ел дыни и бросал корки; ведь поднять-то их с земли он не мог.

      Шел он от города Грегема до Кимберлея, от Кимберлея до области Кама, от области же Кама направился на север и на запад и все время ел дыни; наконец, слон-дитя пришел к берегу большой серо-зеленой болотистой реки Лимпопо, затененной деревьями, от которых веет лихорадкой. Здесь все было так, как сказала птица колоколо.

      Теперь, моя любимая, ты должна узнать и понять, что до этой самой недели, до этого самого дня, часа, даже до последней минутки любопытный слоник-дитя никогда не видывал крокодила и даже не знал, каков он на вид. Оттого-то ему и было так любопытно взглянуть на это создание.