Небо внутри меня. Лана Бахолдина

етающих над зелёной долиной. Он следил за царственным полётом орла, который парил над землёй выше всех, и смело смотрел в самое лицо солнца. Всегда, когда Май смотрел на птиц, ему казалось, что кто-то зовёт его за собой вперёд, ввысь, подальше от размеренной жизни обычного эльфа. У Мая были голубые, в тон смеющегося майского неба, глаза и светлые вьющиеся непослушные волосы. Когда-то, очень давно, его мама сказала:

      – Знаешь, Май, а ведь ты – особенный.

      «Что же во мне может быть такого особенного?» – думал Май, и каждый день продолжал ждать чуда.

      Одним солнечным утром, когда природа расцветала и всё вокруг было наполнено весной, Май спустился вниз с неизвестной стороны Дальних гор. Он попал в Долину, в которой никогда не бывал раньше. Навстречу ему вышли незнакомые эльфы. Они были очень опрятны, казалось, что ветер, дождь и пыль просто бессильны перед безупречностью их причёсок и сияющей белизной длинных хитонов. Все эльфы были одеты одинаково. Их тёмные прямые волосы были тщательно зачёсаны набок, а карие глаза серьёзно смотрели на него с очень свежих, как будто только что умытых лиц. Но чудо заключалось в том, что у них за спиной были тонкие прозрачные крылья. Впервые в жизни Май встретил крылатых эльфов!

      – Привет, меня зовут Май, вы такие… необыкновенные, это удивительно, что я встретил вас! Давайте знакомиться! – Восторженно воскликнул он

      – Корнил.

      – Далил.

      –Севрил.

      – Манил – протягивали свои руки Маю крылатые эльфы. Их имена, так же, как лица и одежда, были удивительно похожи, отличаясь друг от друга всего парой букв. Май прилагал много усилий, чтобы не спутать одного эльфа с другим, но всё же постарался познакомиться со всеми и запомнить имя каждого.

      – Ваши крылья просто великолепны! Такие изысканные, тончайшие, невесомые – настоящее произведение искусства! – не переставал восхищаться Май, а крылатые эльфы смотрели на него и только сдержанно улыбались.

      Май решил поселиться в новой Долине, а крылатые эльфы с большим участием приняли его в своё сообщество и, однажды, великолепным солнечным утром, под ликование птичьих стай, подарили Маю крылья. Это был самый счастливый день в его жизни! Он стал настоящим крылатым эльфом, таким же, как его новые друзья, которых он уже успел полюбить всем своим сердцем. Только вот его непослушные светлые кудри так и не поддались расчёске, гелям и лакам, не желая укладываться на бок, как у всех крылатых эльфов, живущих в Долине.

      Май с нетерпением ждал того дня, когда эльфы начнут учить его пользоваться новыми крыльями. От одной только мысли о полёте, у него начинала кружиться голова, а сердце в груди билось громче и радостней.

      Каждый день эльфы собирались вместе и по несколько часов изучали теорию полёта и всё, что связано с крыльями и уходом за ними. Май с удовольствием учился, хватал всё на лету, он знал, что теория всегда ведёт к практическим занятиям. А крылатые эльфы очень любили произносить красивые речи и упражнялись в этом почти ежедневно, одна их речь была ярче и сильнее другой. Надо отдать должное, они были прирождёнными ораторами. Особенно преуспевал в этом самый старший эльф по имени Корнил.

      – Друзья, мы имеем честь и счастье быть крылатыми эльфами, далеко не у всех есть подобная привилегия, многие не имеют этой уникальной возможности и не знают, что можно обладать таким совершенством, как крылья. Мы должны быть особенно признательны и благодарны за всё, что имеем! – в очередной раз повторял Корнил.

      – Да, да, несомненно, ты прав, – понимающе кивали головами крылатые эльфы.

      Потом вперёд выходил следующий оратор:

      – Друзья, согласитесь, что мы осчастливили нашего нового друга, подарив ему крылья! Как он должен ценить свой невероятный дар, дорожить им и помнить, кем он был раньше и кем стал сейчас. У меня просто слёзы на глаза наворачиваются, я больше не могу. Оратор спускался со скалы, служившей крылатым эльфам сценой, и его место занимал следующий выступающий. А Май благодарно кивал головой и улыбался в ответ, а то и вытирал слёзы со своих синих глаз, которые казались продолжением неба, особенно, когда он был воодушевлён или растроган.