ркой седины. Его стройного, гибкого телосложения не скрывали даже свободные черные одежды с алой мантией. Второй ростом был пониже и гораздо старше годами, приятные черты его лица не источали такого холодного внутреннего сияния, как остро отточенное лицо спутника. Светло-карие глаза будто мягко светились изнутри, а каштановые легкие кудри с сильной проседью свободно падали на плечи. Его мантия была синего цвета.
– Все уже остыло, – вздохнул старик, усаживаясь за стол, – а вино согрелось.
– Мне вообще не до еды, – смуглолицый мужчина взял деревянный бокал и попробовал вино. – Что будем делать, Титрус? Все идет к тому, что избежать похода в сумеречную Альхену не удастся, меня снова посетило видение. К тому же такой поход может стать весьма удачным стартом для будущего правления Грэма.
– Думаешь? Честно признаться, Апрель, я не представляю, как нам должно поступать в такой ситуации, неужели придется…
– Погоди, успокойся, я кое-что придумал.
– Да? – в светло-карих глазах блеснула тревога. – И что именно?
– Мы спрячем Грэма на время, а вместо него я найду другого парня, похожего на него. Когда все закончится, мальчик вернется на свое место и возглавит Шенегрев.
– Вполне разумный выход. Уже присмотрел кого-нибудь?
– Есть пара подходящих кандидатур, хочу выбрать лучшего.
– Главное, чтобы цвет волос совпал, у Грэма редкий цвет волос.
– У него и цвет глаз редкий.
– Зато рост у него… не редкий, обычный, в общем, рост.
– Хоть это у него не редкое, – усмехнулся Апрель. – Я все учту, ты же уговори Грэма во всем нас слушаться и не задавать никаких вопросов. Можешь раз эдак семь-восемь повторить: «на благо Шенегрева».
– Постараюсь, – кивнул Титрус и принялся за еду.
Глаза Апреля, похожие на подкрашенный зеленый лёд, отстраненно наблюдали за жующим Титрусом, мысли первого Сенатора витали далеко. Перед его взором стояло улыбчивое лицо Грэма с серебристо-серыми глазами и волосами цвета выбеленного ветром песка – весьма редкое сочетание для альхенца.
– Не хочешь сказать Грэму, что ты его родной дядя? – Титрус закончил с ужином и отодвинул в сторону пустую тарелку.
– Забудь об этом, – недовольно поморщился Апрель, – все связи между мною и Аттоном оборваны раз и навсегда, и ты об этом не вспоминай. И Грэм мне посторонний, просто воспитанник.
– Как знаешь.
Воцарилось молчание.
– Полагаешь, – медленно произнес Титрус, – мы и дальше сможем быть рядом с Грэмом? Ведь мы же не демоны…
– Я – демон.
– Да?! – изумился Титрус. – Ты же говорил…
– Я наговорил тебе всякого, лишь бы ты не чувствовал себя одиноким. – Апрель меланхолично покачивал кубком. – Сам посуди, если мы с Аттоном родные братья, то, как он может быть демоном, а я нет?
Пораженный Титрус оскорбленно замолчал.
– Не обижайся, – Апрель поставил кубок на стол, – просто я внушил тебе, что мы равны, что я не демон, это не твоя вина, а моя заслуга.
В ответ Титрус лишь махнул рукой.
– Ты согласен с тем, что надо подыскать замену Грэму?
Титрус не успел ответить, тяжелые двери приоткрылись, и на пороге возник Грэм.
– Что вы имеете в виду, дорогие наставники? – поинтересовался юноша. Черты его лица казались четкими, острыми, что выдавало гнев. – Какая еще замена?
Титрус сразу поскучнел, лицо Апреля не дрогнуло, взгляд остался таким же отстраненным, будто он задумался о судьбах всех планет разом.
– Я жду!
– Присядь, Грэм, – Апрель указал на пустующее кресло. – Раз уж ты так дурно воспитан, что не брезгуешь подслушивать, придется рассказать, в чем дело.
– Я услышал только последнюю фразу, – пожал плечами юноша, – открыл дверь…
– Не оправдывайся, это унизительно.
– Неужели вы меня будете всю жизнь учить?
– Боюсь, это слишком короткий срок для учебы, подрезай хотя бы верхушки, к корням доберутся потомки.
Грэм благоразумно замолчал, зная, что первый Сенатор может заговорить до смерти кого угодно, ведь кладезь его мудрости столь велика, что если бросить в нее монету, до дна она никогда не долетит. Прозрачные зеленые глаза смотрели на огонь так отрешенно, будто за столом Апрель сидел в одиночестве.
– Ты помнишь своего отца, Грэм? – произнес он, не отводя взгляда от пламени.
– Смутно.
– Что сохранилось в памяти?
– Какой-то зыбкий, дрожащий красный ореол вокруг его лица.
– Твой отец был сильным демоном, пока не сошел с ума. Нет ничего страшнее и бесполезнее безумного демона.
– От чего он сошел с ума? – по виду Грэма нельзя было сказать, что этот вопрос его сильно интересовал, скорее всего, он спрашивал потому, что надо было спросить.
– Скажи, что тебе снится чаще