ПЕТР ВЕЛИКИЙ И ТЕНЬ «КОРОЛЯ-СОЛНЦА». Франсина Доминик Лиштенан*

доступным: ведь Людовику ХV было на тот момент всего шесть лет, а регент (Филипп II, герцог Орлеанский, регент Французского королевства при малолетнем короле Людовике XV с 1715 по 1723 год.– «О») был известен прежде всего распутным образом жизни. В Гааге Петр встретился с французским послом маркизом де Шатонеф и сразу же представил ему свои планы. Франция должна была лишить своей поддержки Швецию в войне с Россией, в обмен Петр предлагал экономическое соглашение, дающее Франции предпочтение перед Англией и Голландией. Отдавал ли русский царь себе отчет в своей дерзости, диктуя подобным образом свою волю французскому королю, нарушая торговое равновесие в Европе и лишая британцев и батавов (потомками этого германского племени считали голландцев.– «О») их преимуществ в северном регионе? Выведенный из себя осторожностью Шатонефа, Петр заявил, что лично отправится во Францию на встречу с юным королем и регентом. Он также потребовал, чтобы его визит оставался в тайне до самого его приезда, стремясь, по мере возможности, сохранить инкогнито. Петр давно мечтал посетить Париж, о котором он знал по рассказам своих посланников. Он непрестанно искал новые идеи для украшения Петербурга и заранее составил план путешествия, включавший самые красивые дворцы и парки Франции. Отдельные средства были выделены на приобретение книг по архитектуре и гравюр с изображением зданий, садов и иллюминаций. Петр также имел в виду приобрести целый ряд научных приборов. Но все же главная причина его поездки была политической. Он рассчитывал ускорить переговоры, ведя их напрямую с регентом, который успел проявить к Петру большое радушие. Царь сошел с корабля в Дюнкерке (порт на берегу Ла-Манша.– «О»). Увидев несчетное количество ветряных мельниц, он якобы воскликнул: «Дон Кихоту здесь было бы над чем потрудиться!» Было ли это обычной литературной шуткой? Не видел ли себя царь в роли идальго, идущего на битву с великанами? Встречать русского царя в Зюйдкооте (городок под Дюнкерком.– «О») королевская канцелярия поручила господину де Либуа. Выбор безвестного дворянина соответствовал требованию о соблюдении инкогнито, но также, возможно, выражал некоторое пренебрежение. Сопровождали Петра І до 15 всадников и отряд из 30 стражников. Вместе со свитой получалось около 60 человек. Могли ли они в самом деле остаться незамеченными? Необходимо было найти места для ночлега и достаточное количество повозок и карет. Встречным городам было нелегко обеспечить царю достойный прием. На господина де Либуа русский правитель произвел неоднозначное впечатление: исследовательские цели поездки казались надуманными, путешественника по всем признакам интересовала только торговля. Очень скоро де Либуа оказался в замешательстве перед неучтивостью царя, который не соблюдал основных правил католической Франции. Так, на французской земле было запрещено устраивать богослужения чужого обряда. Однако это не помешало царю отслужить в Кале литургию под открытым небом в день православной Пасхи, невзирая на предостережения де Либуа. В ходе своего первого путешествия по Европе в 1697 году Петр охотно принимал участие в протестантских и католических службах. Хотел ли он на этот раз подчеркнуть свою культурную самобытность и патриотизм или это была обыкновенная провокация? Петр приводил своих собеседников в недоумение противоречивыми заявлениями. До момента его первой встречи с регентом и кардиналом Дюбуа было невозможно предугадать его политические планы. Де Либуа пишет о нем так: «Царь очень высок, немного сутул, обыкновенно ходит, склонив голову. Он смугл, и в его фиозиогномии есть нечто свирепое; у него живой и понятливый ум, известное величие в поведении, но мало изысканности в манерах. Он меланхоличен и рассеян, хотя доступен и часто прост в общении». После нескольких дней, проведенных в дороге, впечатление ухудшилось: характер русского царя был «в самом деле не лишен зачатков добродетели», но последние оказались «дикими» и крайне разнородными; царь был «непоследователен в своих замыслах», постоянно менял свое мнение и «постоянно требовал изменения маршрута». Было бесполезно объявлять ему об иллюминациях или торжественных приемах. Если он не желал на них присутствовать, он менял маршрут и почтовые станции. Он отказывался от тяжелых карет и требовал кабриолеты, чтобы ехать быстрее. А вот о чем де Либуа умалчивает, так это о сексуальных похождениях царя и его свиты и о пропавшем серебре и тканях…