Ridero
Аластор1, скопление тридцати тысяч видимых звезд, несчитанных останков погасших светил и огромного множества старментов – скитающихся лун, астероидов и комет – приютилось на краю галактики между зияющими пустотой Злополучной бездной и Несбыточной пучиной, в стороне от основного витка Ойкумены, кажущегося оттуда пеленой мерцающего тумана. Откуда бы ни приближался к Аластору космический странник, взору его открывается примечательное зрелище – отливающие белыми, голубыми и красными сполохами созвездия, подсвеченные завесы разреженной материи, местами разорванные, местами затемненные кляксами пыли, блуждающие внутрь и наружу вереницы звезд, завитки и всплески фосфоресцирующего газа.
Следует ли рассматривать Аластор как часть Ойкумены? Жители Скопления – от четырех до пяти триллионов человек, населяющие более трех тысяч миров – редко об этом задумываются и, по сути дела, не считают себя ни ойкуменидами, ни аластридами. Отвечая на вопрос о происхождении, типичный обитатель Скопления назовет, пожалуй, родную планету или, что более вероятно, страну, где он появился на свет и вырос – как будто его отечество настолько знаменито и замечательно, что его название должно быть на устах каждого встречного и поперечного во всех городах и весях необъятной Галактики.
Поглощенность местными интересами отступает перед славой коннатига, правящего скоплением Аластор из дворца в Люсце на планете Нуменес. Нынешний коннатиг, Оман Уршт, шестнадцатый в династии Айдидов, нередко размышляет о капризе судьбы, наделившем его – именно его – невероятной властью, но каждый раз с улыбкой прерывает бессмысленную цепь умозаключений – подобное стечение обстоятельств казалось бы загадочным любому, кто бы ни оказался на его месте.
Обитаемые миры Скопления объединяет лишь отсутствие единообразия. Среди них есть планеты гигантские и карликовые, благодатные и гибельные, влажные и засушливые, густонаселенные и безлюдные – каждая неповторима. На одних высокие горы вздымаются из морской синевы, упираясь снежными вершинами в синеву небесную. На других неразрывная пелена моросящих туч вечно ползет над бескрайними болотами, и монотонность существования нарушается лишь сменой дня и ночи. К числу последних относится планета Брюс-Танзель, Аластор 1102, насчитывающая не более двухсот тысяч жителей, прозябающих главным образом на побережье Напрасного озера, где они занимаются в основном красильным делом. Брюс-Танзель обслуживают четыре космических порта; важнейший из них – Карфонж.
Глава 1
Достопочтенный Мерган, комендант космического порта в Карфонже, занимал руководящую должность не в последнюю очередь благодаря умению неукоснительно придерживаться заведенного порядка вещей. Мерган не просто терпел или одобрял машинальное повторение ежедневной рутины – оно было положительно необходимо для его душевного равновесия. Мерган возражал бы против упразднения таких неприятных или вредных для космодрома явлений, как утренние дожди, писк и щелчки вездесущих стеклянных ящериц и регулярные нашествия ползучей плесени только на том основании, что из-за него пришлось бы менять установленные правила.
Утром того дня, который впоследствии определили как десятое число месяца мариэля по ойкуменическому календарю,2 едва комендант Мерган уселся за стол в своем кабинете, как к нему явился кончавший ночную смену носильщик в сопровождении невозмутимого молодого человека в унылом сером костюме. Комендант отозвался на вторжение невнятным ворчанием – он не любил лишние хлопоты и, в частности, терпеть не мог, когда ему мешали в начале рабочего дня. Происходящее угрожало, как минимум, нарушить заведенный порядок вещей. Помолчав для важности, Мерган буркнул: «Что там у тебя, Динстер, что такое?»
Носильщик говорил громко, будто боялся, что его не услышат: «Простите за беспокойство, господин комендант. Что прикажете делать с этим субъектом? Он, кажется, болен».
«Найди врача! – зарычал Мерган. – Сюда-то зачем приводить всех подряд? У меня тут не аптека».
«У него какая-то не такая болезнь, комендант. Скорее психическая – вы понимаете, что я имею в виду?»
«Не понимаю! – отрезал Мерган. – Не крути вокруг да около, говори, в чем дело».
Динстер вежливо указал на подопечного: «Всю ночь сидит в зале ожидания – с тех пор, как я пришел на работу. Ничего не говорит, не знает даже, как его зовут и откуда приехал».
Мерган оторвался от бумаг и соблаговолил проявить некоторое любопытство. «Эй, дружище! – рявкнул он. – Что стряслось?»
Молодой человек перевел взгляд с окна на Мергана, но ничего не ответил. Коменданту волей-неволей пришлось заметить очевидное и задуматься. Почему золотисто-каштановые волосы незнакомца были безобразно обрезаны – так, будто кто-то наспех орудовал садовыми ножницами? И костюм – явно с чужого плеча, размера на три больше, чем следовало.
«Говорите! – потребовал Мерган. – Вы меня слышите? Как вас зовут?»
Лицо молодого человека сосредоточилось, но он по-прежнему молчал.
«Забулдыга