святыни молится и ждёт гнева горы. Люди там, в глубине под ним, – ненавистны.
В своём доме серии П. – 18/22 на крышу он залезает в ветреную погоду. Перед входом на чердак, под потолком – люк поддувала. Алексей змеем заползает туда и оказывается в кирпичном мешке, крытом жестяными скатами. В мешке ни соринки, напоминающей о человеческом присутствии. Ветер гремит железом над головой, свистит, пролетая сквозные амбразуры под ним. Алексей спиной и простёртыми руками прислоняется к стенам склепа и пытается почувствовать, как дом противостоит урагану. Подражает ему лицом. Таращится и выпячивает подбородок. За вентиляционным люком, на лестничной площадке слышен грохот противовесов лифта. Для Алексея всё снова приобретает унизительный налёт детской игры.
В августе мама вывозит Алексея на отдых. Они отправляются на две недели в Гагры. В пансионате в первый же день узнают, что началась война. По усыпанному эвкалиптовой корой проспекту ходят чёрные, крикливые люди. Владелец пансионата Анзор, суровый пожилой абхазец, выдаёт новости короткими эпохальными репликами.
– Захватили Сухуми. – Началась мобилизация. – В Гаграх грузинский десант.
Последняя утром следующего дня. Огромное сумеречное фойе во всю высоту здания. На уровне номеров второго, третьего этажей – балконы. На них отдыхающие:
– Это выстрелы? Вы слышите? Товарищ Анзор.
Под сводами пансионата мощный голос Анзора.
– Бэз паники! Эвакуация! Собираем вещи. Машина до Адлера. Бэз остановок.
В номере второго этажа мама суетится над чемоданом.
– Вот, Лешка, отдохнули. Ну где ты там?!!
Трёхэтажное здание, увешанное со всех сторон балконами, не вызывает в Алексее уважения. Приземистый куб на подставке из витражей и с декоративными щитами по периметру крыши походит на трёхслойный бутерброд в кокошнике. Поэтому Алексей с лоджии любуется Колхидой, кипарисами в саду, полчищами крон горного леса и вершинами гор в серпянке облаков. Оттуда он слышит странные хлопки.
– Иду, ма. Это так выстрелы звучат, да?
В этот момент на противоположном крыле – взрыв. Здание вздрагивает так, что мама падает на чемодан, а Алексей теряет равновесие и хватается за перила. За дверью номера – крики людей. Движение бетонных плит мгновенно пробуждает в Алексее ужас шестилетней давности, и, обернувшись, он видит только фрагменты дома – пол, стены, углы, дверные проёмы. Как слепой, протягивает к ним руки. Едва замечает, как мама тащит его к выходу. Они открывают дверь и останавливаются на пороге. Фойе залито светом. Повсюду люди. Сплошной бешеный, галдящий людской поток на балконах. Напротив, чуть выше, на месте номеров третьего этажа, в клубах дыма и пыли – гигантская дыра.
Из-за спины мамы распахнутые глаза Алексея пялятся в зияющую рану здания. Дымящееся, густо-серое, в языках пламени и шипах арматуры, жерло и в нём голубыми каплями ширится небо. Приглядевшись,