ночному кошмару. Он знал, что нет ничего опаснее, чем допустить, чтобы такая история стала популярной, и что в скором времени, если бы это было так, она получила бы так много дополнений и так много прикрас, что вред, который она могла бы произвести на умы невежественного населения, мог бы быть действительно весьма прискорбным.
Все это он определенно понимал, и поэтому рассказ Уилла Стивенса должен был быть представлен как сон.
Как мы помним, мистер Бивен уговаривал Уилла держать язык за зубами и никому ничего не говорить об этом деле, но на скромность Уилла у него была лишь слабая надежда, очень слабая, потому что, в конце концов, именно он, Уилл, был героем этой истории, и для него было бы что-то чрезвычайно приятное в том, чтобы, рассказывая ее, заключать, что он сделал бы, если бы его нога не поскользнулась, когда он спускался по узкой лестнице со старой колокольни, и не случилось бы того прискорбного падения. Поэтому у мистера Бивена не было никаких сомнений в необходимости кое-каких мер предосторожности, к которым он прибег однажды вечером, когда в церкви не было службы. Он зашёл в усадьбу, чтобы поговорить по этому поводу с сэром Джорджем Крофтоном.
Мистер Бивен всегда был желанным гостем в усадьбе, и состоял в таких близких и добрых отношениях с семьей, что всегда мог посетить их, когда ему заблагорассудится, так что объявление о его приходе никоим образом не удивило сэра Джорджа.
– А, мистер Бивен, – сказал он, когда священник вошел в комнату, – я рад вас видеть.
– А я к вам, сэр Джордж.
– Вы пришли в дом скорби, сэр. Но так будет продолжаться еще очень и очень долго. Время, без сомнения, может и сделает многое, чтобы смягчить наше горе, но удар еще слишком свеж.
На глаза сэра Джорджа Крофтона навернулись слезы, когда он намекнул на свою дочь, и он отвернулся, чтобы скрыть свои чувства от пастора, от которого, однако, он не ожидал ничего, кроме самого дружеского сочувствия, какое только может оказать человек. Мистер Бивен был человеком внимательным и рассудительным, и он всегда давал волю скорби, редко делая что-то большее, чем просто высказывал в форме предположения для размышления, что смерть – не такое уж великое зло, каким ее считают.
Таким образом, ему обычно удавалось гораздо скорее привести людей, страдающих от потери близких друзей и родственников, к правильному пониманию ситуации, чем если бы он предавался всем тем религиозным увещеваниям, которые некоторые богословы считают применимыми к подобным случаям.
Сэр Джордж Крофтон был один. Его сыновья отправились прогуляться по саду. Рингвуд, который всё ещё оставался с семьей, находился в библиотеке, где теперь проводил большую часть своего времени, пытаясь чтением отвлечься от слишком болезненных и постоянных размышлений о своей утрате.
Он всё ещё был слаб, но теперь его можно было считать вполне выздоравливающим.
– Прошу вас, садитесь, мистер Бивен, – сказал сэр Джордж. – Поверьте, я очень рад, что вы приходите так часто.
– Прошу Вас, дорогой сэр, не говорите больше ни слова об этом… мне… мне очень жаль, что я вынужден упоминать о чем-то неприятном для вас.
– Не думайте об этом, мой друг. Не думайте об этом, у меня есть главное горе, которое топит все остальные.
– Но я пришел поговорить именно об этом главном горе, сэр.
– В самом деле!
– Да, сэр, будьте добры выслушать меня.
– Конечно, конечно.
– Вы рассказали мне на следующий день после печальной смерти вашей дочери, как другу, об особых обстоятельствах, сопутствовавших этой смерти. Я не хочу сказать, что то, что я собираюсь рассказать вам, имеет какое-либо отношение к этим обстоятельствам, и я вообще не стал бы рассказывать вам того, что я пришел рассказать, если бы не боялся, что та же самая история с некоторыми обычными преувеличениями невежества дойдет до вас из других мест, поскольку это дело касается не только меня.
– Вы меня пугаете.
– Этого я и боялся, но глубоко сожалею. Послушайте меня и всегда помните, что я думаю, что все это – всего лишь сон, тревожное видение спящего, не более того.
Сэр Джордж Крофтон слушал, затаив дыхание, и мистер Бивен, ничего не умаляя и не прибавляя к рассказу Уилла Стивенса, рассказал ему всю историю в точности так, как рассказывал Уилл, а в заключение сказал:
– Это все, мой дорогой сэр, и я чувствовал, что мой долг настоятельно призывает меня быть вашим осведомителем по этому вопросу, просто, чтобы мы могли быть предупреждены против любой другой версии этой истории.
Сэр Джордж глубоко вздохнул.
– Опять ужасы! Еще больше ужасов!
– Нет, почему вы так говорите?
– Разве это не так?
– Нет, я уже высказал свое мнение, сказав, что смотрю на все это как на фантазию из кошмарного сна.
– О! Мистер Бивен, не шутите со мной. Действительно ли это ваше мнение, сэр, или оно было сказано только по доброте душевной?
– Это лучшее мнение, к которому я могу прийти.
– Благодарю вас,