раз перед входом в школу, а Софи каждый раз морщилась при виде вывешенного меню.
Я пыталась помочь ей адаптироваться. Но параллельно вела и подрывную деятельность. Не слишком успешно, правда. Сладости, которые я тайком подсовывала ей в карман, вскоре были обнаружены, и ее отчитали. Тогда мы стали придумывать новые стратегии. Например, заранее выясняли, что сегодня в меню, и обсуждали все блюда, чтобы Софи не артачилась, увидев на столе что-то новое. Кормили ее более плотным завтраком, чтобы без перекусов дотянула до обеда. Попросили сотрудницу столовой присматривать за Софи. Поначалу она отнеслась к нашей просьбе с подозрением, но вскоре прониклась своей особой миссией – тихонько подкармливать Софи хлебом, если на столе стояло что-то совсем уж неприемлемое. А еще мы советовали дочери найти себе подружку и вместе с ней ходить в столовую, тогда обеденное время не будет казаться таким невыносимым. Так в нашей жизни появились Мари и ее семья.
Софи и Мари познакомились на детской площадке после школы. Я набралась храбрости и подошла к ее отцу. Его звали Эрик. Вначале мы лишь вежливо обменивались любезностями. Но когда выяснилось, что мы соседи, Эрик тут же пригласил нас в гости (что, кстати, несвойственно французам). Они жили на небольшой ферме с посыпанным песком двориком, окруженным длинными приземистыми каменными строениями, увитыми виноградом. По лужайкам гуляли цыплята, утки, гуси и дети. Огород раскинулся до самого пруда, вокруг которого Мари каталась на пони по кличке Фастош.
Эрик был плотником. Но его истинное призвание – дрессировка лошадей для соревнований по конкуру: у него было несколько кобыл и пара жеребцов. Мама Мари, Сандрин, работала медсестрой. Когда мы познакомились, она болела, но всегда улыбалась и отказывалась носить парик, хотя после химиотерапии от ее собственных волос мало что осталось. Мы избегали разговоров о ее болезни, мне казалось, что она даже рада нашему приезду в деревню: мы новенькие, не в курсе их семейной истории.
Мари и Софи могли часами причесывать Фастоша, гулять по полям, бегать к морю и обратно. Софи очаровала все семейство Мари своими рассказами о медведях, волках и китах, которые водятся у нас на родине (выдуманными от начала до конца). Мари стала часто приходить к нам, и у Сандрин появилась возможность отдохнуть. Когда девочки гостили друг у друга, все были этому рады. Вскоре Мари и Софи стали не разлей вода.
Это помогло Софи обрести уверенность, и она наконец-то начала осваиваться в школе. Способствовало этому и то, что теперь она говорила по-французски значительно лучше. И Клер тоже. По правде говоря, обе наши дочери почти забыли английский. Отчасти мы сами были виноваты: чтобы помочь им адаптироваться, мы решили говорить при них только по-французски. Увы, результат превзошел наши ожидания: к концу осени Клер вообще перестала говорить по-английски (и хмурилась, когда слышала от меня английскую речь). Софи реагировала немногим лучше. Однажды она невинно взглянула на меня и задала один из тех вопросов, которые заставляют родителей осознать, как малы еще их дети: