дошел человек высокого роста, с торжественной походкой.
Какое-то время он был неподвижен, но наконец заговорил с глубокой тоской в голосе:
– И до этого дошло? – сказал он – Это моя работа? О ужас! Ужас невыразимый. Этот какой-то ужасный сон и реальность трагедии, настолько превосходит все, что я искал, что если бы у меня были слезы, я бы пролил их сейчас… Но у меня их нет. Сто лет назад этот источник пересох. Я думал, что закалил свое сердце против всех нежных порывов; что сокрушил – да, полностью сокрушил жалость в своем сердце, но это не так, и все еще достаточно моих некогда человеческих чувств цепляется за меня, чтобы заставить меня горевать о тебе, Клара Крофтон. Ты – жертва!
Нам нет нужды говорить нашим читателям, что эти слова исходили ни от кого иного, как от самого Варни-вампира.
После этого, так горячо высказав охватившее его печальное чувство, он некоторое время стоял молча, а затем, оглядевшись вокруг, как только мог при тусклом свете, нашел лопаты, с помощью которых была вырыта могила. Схватив одну из них, он с энергией и настойчивостью начал засыпать могилу.
– Теперь ты упокоишься с миром, – приговаривал он.
В течение приблизительно десяти минут могила была полностью выровнена, так что не осталось никаких намеков или признаков того, что там был кто-то похоронен.
Дождь всё ещё шёл, и, несмотря на это обстоятельство, он продолжал свою работу, пока не затоптал землю до идеального уровня; а затем, как будто он еще больше стремился полностью уничтожить все признаки совершенного дела, он подобрал рыхлую землю, которая была лишней, и разбросал ее повсюду.
– Это сделано, – сказал он, – теперь ты, несомненно, обретешь покой.
Он отбросил лопату, которой работал, и задержался на несколько мгновений. Внезапно он вздрогнул, потому что услышал приближающиеся шаги.
Первым его побуждением было бежать, но вскоре он передумал и, торжественно сложив руки на груди, стал ожидать человека, который быстро приближался к этому месту.
Еще через несколько мгновений он увидел смутные очертания фигуры, а затем перед ним появился мистер Бивен, священник.
Мистер Бивен не сразу узнал в стоявшем перед ним человеке бывшего гостя усадьбы Крофтонов, от которого, как предполагалось, произошли все беды и ужасы, обрушившиеся на их семью.
– Кто вы такой? – воскликнул он, – не могли бы вы сообщить мне о совершенном здесь?
– Конечно, – ответил Варни.
– А! Я узнаю этот голос. Разве вы не тот, кого спасли из моря двое сыновей сэра Джорджа Крофтона?
– Возможно.
– Я узнал вас и рад, что встретился с вами.
– Вы попытаетесь убить меня?
– Нет, нет, мир – вот моя профессия.
– А! Вы священник этого места. Ну, сэр, что вы хотите от меня?
– Я умоляю вас сказать мне, правда ли, что…
Мистер Бивен сделал паузу, ему не хотелось показывать, что страх перед существованием вампиров так сильно овладел им.
– Продолжайте, – сказал Варни.
– Я так и сделаю. Значит, вы – вампир?
– Странный вопрос! А вы?
– Вы склонны шутить со мной. Но я умоляю вас ответить мне. Я, пожалуй, единственный человек во всей округе, которому вы можете спокойно дать утвердительный ответ.
– А почему так?
– Потому что я не ставлю под сомнение решения небес. Если великому правителю неба и Земли кажется уместным, чтобы существовали такие ужасные существа, как вампиры, должен ли я, его создание, подвергать это сомнению?
– Вы не должны… не должны. Я слышал много священников, но из ваших уст я слышу здравый смысл. Я – вампир.
Мистер Бивен отшатнулся и на мгновение задрожал, потом сказал тихим дрожащим голосом:
– И как давно… вы стали таким?
– Вы бы знали, как долго я терпел такое существование. Скажу вам, что я очень хорошо помню, как меня преследовали по улицам Лондона во времена правления Генриха Четвертого.
– Генрих Четвертый?
– Да, я видел всех знаменитостей и этой, и многих других стран того периода. Не раз я пытался избавиться от этого ужасного существования, но судьба моя – оставаться в нём. Меня подобрали в море братья Крофтоны после одной из моих попыток умереть. Они за это поплатились.
– Ужасно!
– Я ничего не могу с собой поделать – я тот, кто я есть.
В голосе Варни была какая-то странная и печальная торжественность, которая тронула сердце мистера Бивена, и после небольшой паузы он сказал:
– Вы очень, очень пробуждаете мой интерес. Не оставляйте меня. Скажите, могу ли я что-нибудь сделать, чтобы облегчить вашу судьбу. Вы пробовали молиться?
– Молитва?
– Да. О! В молитве есть великая добродетель.
– Я – молиться? О чем же мне молиться, как не о той смерти, которая всякий раз, когда кажется, что она у меня в руках, насмешливо ускользает