аброшенном кладбище, подсказал идею свежего трупа в склепе-ловушке. А эти бестолочи потеряли заговорённую стрелу. Да какие из них охотники? Крестьяне, умеющие выращивать хлеб и овощи, одурманенные страхом перед чудищем. Если порву горе-загонщиков, мир ничего не потеряет.
Ночь только началась. Мои раны затягиваются. Дротик уже выпал из раны на боку. Я ухватился обеими руками за обломок копья в бедре, с усилием выдернул. На медном острие спеклась кровь вперемешку с клочком густой шерсти.
Дурачьё, кто же идёт на оборотня с медными стрелами и рогатинами! Я сам внушил старосте – только серебро. Людям знать не положено о других способах заставить исчезнуть бессмертного оборотня. Пусть варятся в котле смертных жизней, поклоняются чепуховым выдуманным богам. Мир принадлежит существам из потусторонних миров. Навсегда, на вечную вечность. Но оборотня Тени больше не будет.
Смерть ожидать лучше в облике человека. Подумаю о жизни, что было до и будет после смерти.
Я сел у стены из неотёсанных досок на земляной пол, раненую ногу уложил на покойника.
Покойник не возражал. Он при жизни был, вероятно, никудышным человеком, с него побрезговали снять склизкие лохмотья, оставили нашейную деревяшку с обликом идола. Но мертвяк что надо – руки на груди, невидящие глаза в потолок, согласен на участь приманки.
Выкрики за стенками склепа стали громче, смелее. Затем замолкли.
Властный голос отдал команду приготовиться и ждать.
Голос показался знакомым. И это неприятный сюрприз.
Я принюхался, но вонь разлагающегося покойника мешала различить запах.
С трудом просунул кончик носа в щель между брёвнами, измазал щёку в нарисованном углем символе защиты от нечистой силы (наивные смертные!), с шумом втянул воздух. Сквозь запах горелой древесины, страха, чернозёма и коровьего навоза учуял то, что забыл навсегда.
– Бл@! Бл@! Бл@!
Хоть и я демонической природы, биться головой о брёвна неприятно. Дверь заскрипела. Силуэт выделялся светлым пятном на фоне кладбищенской темноты.
Нос не ошибся. Этот запах врывался во сны, топорщил шерсть на загривке, заставлял грызть лапы. От моего воя жители соседней деревни перестали ходить в лес.
В склепе стало трудно дышать. Я прикинул, что легко сломаю стену. Но не убегу. Догонит.
Он вошёл с виду обычный деревенский парень, не посмотрел по сторонам, уверенно направился в наш с покойником тёмный угол. Я вжался в стену. Он схватил и оттащил покойника на пятно лунного света.
Наклонился, осмотрел и провёл руками над трупом; от древних слов воздух загустел киселём. Покойник раздался вширь и в длину, покрылся тёмной шерстью. Ноги и руки вытянулись, заострились когтями. Парень упёрся ногой в чавкнувший живот мертвеца, схватился руками за волосатые уши и растянул их до размеров ослиных.
Осмотрел придирчиво и остался доволен. Крикнул звонко.
Встать!
Удача, что раненая нога не сгибается, мне удалось не вскочить. Сделал вид, что меняю положение.
Покойник послушно поднялся. Качается на хлипких лапах, уткнул узкую морду в пол; бурая шерсть отваливается клочьями. Хвост болтается верёвкой; на кончике повязан алый бант.
Я обиделся. И вовсе не похож.
У меня мускулы. У меня клыки размером с кинжал. За шерстью и когтями старательно ухаживаю, даже вылизываюсь в… хм… интимных местах. И бант выбрал бы не алый, а медовый, под цвет глаз.
Парень ухмыльнулся, поднял с пола длинную соломину, увеличил её до размера небольшого копья и ловко воткнул трупу под куцый хвост.
Я позорно взвизгнул, поёжился. Покойник закатил мутные глаза ещё сильнее, хотя это невозможно.
Непрошенный гость пару раз дунул в соломинку и пародия на оборотня раздулась во все стороны. Помесь драной кошки и гиены размером с крупного медведя. Залюбуешься.
Парень крикнул в открытую дверь:
Гоню, не упустите! пинками под рёбра и зад выгнал псевдооборотня наружу и засвистел. Ату его! Лови, братцы!
В щель хорошо видно, как это чучело по-медвежьи затрусило на охотников. Бравые парни с криками бросились врассыпную, теряя вилы, колья и факелы. Пузатый староста стоял до последнего, зеленовато-бледный в лунном свете. Не выдержал, развернулся, бросился прочь на негнущихся ногах, споткнулся о могильный холм, упал, дальше побежал на четвереньках.
Такой скорости позавидовал даже я. Любуясь охотниками, чуть не забыл, за спиной враг.
Я оглянулся.
Полу́дница хохотала, она уже обрела привычный облик. Пряди волос по-змеиному протянулись ко мне и обвили запястья.
Взгляд острее серебряной стрелы.
– Ну, здравствуй, улыбнулась и сквозь острые зубы мелькнул раздвоенный язык. Чистый ангелочек в белых одеждах.
Я не первое столетие знаком с ней, и поэтому выпустил когти, мало ли что.
– Тень, посмотри на меня, – голос сладкий, что горячая кровь жертвы после утомительной славной охоты.
Как