илометрах от киргизско-китайской границы. Он является административным центром Иссык-Кульской области. Название происходит от киргизского слова «кара» – черный и «кел» – озеро. Черный цвет обозначает «большой», то есть – большое озеро. Правда, с 1889 по 1922 год и позже с 1939 по 1992 год город носил название Пржевальск в честь известного путешественника. Совсем рядом находится подножие хребта Терскей-Ала-Тоо и протекает река Каракол. Город находится на высоте 1690 – 1850 метров над уровнем моря, поэтому климат здесь умеренно-континентальный с элементами горного и морского.
Вот в этом киргизском городе и родилась обычная русская девочка Виктория в 1966 году, как говорится, в неполной семье. Мать Надежда Викторовна замужем никогда не была. Рано приобщилась к алкоголю, по характеру была распущенной, но долго сохраняла свою природную красоту, поэтому на нее обращали внимание многие мужчины, и русские и киргизы. Отказывала она им редко, особенно, если любовник приходил с бутылкой. Тогда начинался «пир горой» и маленькая Виктория со своей бабушкой Марией, проводили время на улице, если было тепло, или на кухне при выключенном свете – если холодно. Родилась Надежда по большой любви. Но ее отец Виктор погиб в годы войны и Мария всю свою жизнь посвятила своей неблагодарной дочери. Жили они в небольшом частном доме на улице Дзержинского. Он был рубленый, как и большинство других домов на улице, состоял из комнаты-спальни и небольшой кухоньки, большую часть которой занимала кирпичная печь, служившая и для обогрева и для того, чтобы приготовить пищу. В спальне тоже была печь-лежанка, на которой любила спать бабушка вместе со своей внучкой. Для Надежды стояла двуспальная кровать, место, где она отдыхала одна или развлекалась с очередным любовником. Стыдно ей, видимо, ни перед своей матерью, ни перед своей дочерью никогда не было. Для Виктории всегда было большой загадкой, кто придумал ей такое красивое имя, которое подразумевало победу, и в чем заключалась эта самая победа.
Сколько девочка себя помнила, она всегда хотела кушать и даже не представляла, что такое есть досыта. Со слов бабушки, веселая мать кормила грудью своего ребенка совсем недолго и ей приходилось покупать молоко у соседей, которые держали козу. Но у них была своя большая семья и иной раз они Марии отказывали. Тогда та заворачивала черный хлеб в марлю, окунала в чуть сладкую воду и давала ребенку вместо соски. Когда открылся молочный комбинат, бабушка Вики устроилась на работу уборщицей, чтобы побаловать свою внучку молоком. Это тогда она казалась «старенькой», а было-то ей всего сорок с чем-то лет. Мать тоже устраивалась на работу, и на тот же молочный комбинат, и на рыборазводный завод, но после первых же прогулов ее увольняли. Всю свою злобу за незадавшуюся жизнь она срывала на дочери. Совсем не остались в памяти у маленькой девочки какие-то материнские обнимашки или поцелуи, зато подзатыльники, порой без видимой причины, она запомнила на всю жизнь. Чаще попадало, когда бабушка была на работе, а к матери приходил очередной друг с бутылкой. Если Вика не догадывалась во время выйти на улицу во двор дома, то вылетала с пинком родной матери, иногда полураздетая.
Единственный, кто понимал ее слезы в этот момент, была дворняжка Марта, привязанная на цепи к своей конуре. Она скулила и жалась к ногам Виктории, которая
обнимала свою подружку, прижимала к себе и та затихала. Когда было холодно, девочка залезала в конуру, собака – следом и они лежали, согревая друг друга телами. При этом Виктория часто плакала. Собака своим языком слизывала слезы маленького Ангела и тихонько поскуливала.
Частенько ее спящую вытаскивала из конуры бабушка, которая тоже плакала, но ничего не могла сделать со своей непутевой дочерью. Когда любовник Надежды уходил, а она спала на своей кровати, Виктория убиралась и в комнате и на кухне. Сначала она ела то, что было на столе, остатки картошки, хлеба, закусанные яблоки, огурцы. Затем тряпкой смахивала крошки в собачью плошку, остатки пищи, видом которой сама брезговала, и несла своей подруге Марте. Так они вместе и выживали. После этого девочка-хозяйка веником подметала мусор и мокрой тряпкой мыла пол. Первый раз она сделала это сама, добровольно, но мать быстро поняла пользу от малолетней дочери и в дальнейшем била ее, если просыпаясь, видела где-то грязь. Как-то бабушка попыталась заступиться, но услышала столько угроз и оскорблений, что в дальнейшем не связывалась со своей буйной кровинушкой, видимо понимая свою вину и упущения в ее воспитании. Соседи были по национальности киргизы, семья большая, многодетная. Они изредка делились детской одеждой с маленькой русской мученицей, иногда кормили ее. Но привечали не очень гостеприимно, и Виктория без приглашения старалась к ним не ходить. Да и жили они тоже достаточно бедно.
Когда ей было четыре года, в окрестностях Пржевальска было самое настоящее землетрясение, в целых восемь баллов, как потом говорили по телевизору. Произошло оно в одиннадцать часов дня, 5 июня 1970 года. За минуту до сильных толчков из самых недр земли, директор одной из местных школ велел всем ученикам выпрыгивать в окна. Когда все покинули здание, оно рухнуло, но в итоге никто не пострадал. Оказалось, что руководитель школы почувствовал сначала слабый толчок, на который никто не обратил внимания, а он мгновенно среагировал. По телевизору его хвалили. Виктория была дома, когда