ось вызывать у него раздражение. Что-то снова случилось с проводкой, нужно вызывать и чинить. На такие мелочи времени всегда не хватает.
Каморку прозвали “Большим кабинетом” в местных кругах. По факту это было мрачное помещение в пять шагов в обе стороны, не больше и не намного комфортнее соседних дыр, в которых жили пойманные неутомимыми коллегами Перевалова беззаконники. Каморка располагалась в левом и самом отдаленном крыле административной части. В последние годы она была перестроена и увеличена за счет бараков, но следы от подошв на стенах вперемешку с остатками надписей, проступающих через осыпающуюся штукатурку, служили непрерывным напоминанием о прежних временах.
Одним из таких коллег, но уже не настолько неутомимым, был Аверин, заместитель Перевалова. Он сидел по другую сторону стола, медленно копаясь в личных делах заключенных. Это была стандартная текучка, которую сам Перевалов мог бы выполнить гораздо быстрее него. Но выбор был невелик – либо делать все самому и оставаться на третьи сутки, либо делегировать часть работы и разделить свое пространство с тучным, постоянно потеющим сослуживцем. Через две недели намечалась глобальная проверка из главного штаба, и нужно было привести все дела в порядок. А их накопилось немало.
Аверин никуда не торопился. Он постоянно отрывался от работы, подолгу сморкался в свой цветастый, по-видимому, позаимствованный у заботливой супруги хлопчатобумажный платок с кружевом по краям, после чего убирал его обратно в карман. Затем, утомленный напряженной процедурой, утирал влажный лоб рукавом кителя и глубоко вздыхал. Это зрелище каждый раз заставляло Перевалова пожалеть о принятом решении привлечь его к помощи.
День близился к вечеру. Оставалось сорок минут до прихода заключенных с работ. В этом учреждении после реконструкции труд стал обязательным. Для всех. К моменту их возвращения Перевалов надеялся отправить Аверина вместо себя на смотр, избавив таким образом себя от его общества и рутинной обязанности.
– Вот, Виктор Александрович, все думаю, каково им там, а? – Аверин решил, по-видимому, разбавить тишину, продолжая перебирать увесистые папки.
– Что вы имеете ввиду?
– Зачем им, говорю, вменили в обязанность этот труд?
Перевалов посмотрел на Аверина, не столько испытывая интерес к диалогу, сколько ради того, чтобы проверить, не спятил ли его собеседник. Внешних признаков слабоумия не наблюдалось, хотя Аверин всегда выглядел так, будто только что перенес сложнейшую операцию.
– Я повторюсь, пожалуй. Что вы имеете ввиду?
– Для чего им тут трудиться? – Аверин обрадовался возможности раскрыть свою мысль и в очередной раз прерваться – Ведь они в основной своей массе не привыкли трудиться. В обществе же как обычно складывается – человек на службе приносит пользу, изо всех сил старается, все это в основном ради блага своего и близких. – на этих словах Аверин поднял вверх указательный палец, похожий на вареную сосиску. Вслед за пальцем он многозначительно поднял вверх глаза, всматриваясь в поперечную трещину на потолке, которая, очевидно, обозначала общественный строй – И дело это, то есть я имею в виду труд, слава Богу, пусть и с недавних пор, но сугубо добровольное. И у каждого есть, так сказать, право выбора. А у здешних выбора никакого нет, дело для всех едино, и отказаться тоже права никакого нет…
– Они свой выбор сделали, когда сюда попали. – Перевалов снова погрузился в работу. Продолжать ему не хотелось. Но Аверин, видимо, во что бы то ни стало решил что-нибудь обсудить, и крепко ухватился за первую тему, пришедшую в его тучную голову.
– …Если это попытка приучить их к порядку и основам праведной человеческой жизни – то зачем? – Аверин улыбнулся сальной улыбкой – Все равно большинство из них, покинув наши места, не увидит свободы дольше, чем пару месяцев. И потом снова к нам: привет, вот уж не ждали! – он почти пропел последнюю фразу и театрально раскинул руки, имитируя объятия. Хотя здесь отродясь никто никого так не встречал. – И очень я сомневаюсь, – снова глубокомысленный палец вверх – что они потратят эти долгожданные минуты свободы, так сказать, на общественно полезный труд. Чуждо им. А нам одна морока. Запереть и забыть, я так считаю. Они тут себя сами неплохо развлекают.
«И ты сам себя тоже неплохо развлекаешь» – подумал Перевалов, а вслух ответил:
– Без труда человек обратно в обезьяну превратится. Мне здесь только обезьян не хватало. Но не нам решать. Давайте к делу вернемся.
В чем-то Перевалов был согласен со своим размахивающим руками собеседником. Ежедневная трудовая обязанность приносила пока больше хлопот управлению, чем реальной и значимой пользы. Цеха для работы отстроили и открыли недавно, до этого поступающие жили по иному распорядку. Любые перемены несут в себе волнения. Часть местных обрадовалась нововведениям, остальные были сдержаннее. Но поводов покидать камеры стало больше, а соответственно, работы для сотрудников тоже прибавилось. В любом вопросе всегда есть сторонники и противники, и, видимо, в числе, последних был и Аверин. Перевалову было все равно. Его основными задачами были поддержание общей дисциплины, управление работой подразделений и статистика.