е думать не хотелось.
Резкие окрики преследователей далеко разносились в тишине ночной улицы. Опасения заставили молодого человека выжать из себя последние силы, чтобы сделать ещё один лихорадочный рывок, прежде чем он упал на колени, с трудом проглатывая воздух у спасительного места силы[1]. Усилием воли беглец заставил себя собраться, ещё рано праздновать победу – он по-прежнему в опасности, а преследователи всё ближе.
«Лишь бы успеть» – билась в голове отчаянная мысль.
Дрожащими руками ему удалось сдернуть со спины рюкзак, из которого на асфальт посреди проезжей части высыпал спички, пластиковую бутыль с ацетоном, маленькую вязанку сушняка и толстый стеклянный пузырёк, со слегка загустевшей темно-бордовой жидкостью. Из бокового кармашка была вытащена связка ссохшихся кисточек для рисования акварелью. Выбрав из них самую чистую, парень глубоко вдохнул, стараясь успокоиться. Такие дела не терпят суеты и нервного состояния. Абсолютное спокойствие и концентрация на одной единственной цели – вот что ему сейчас необходимо, чтобы сделать несколько точных выверенных мазков собственной, заранее собранной, кровью на месте ритуала.
Прикрыв глаза, молодой челок смирился с приближением сектантов, жаждущих его смерти. До этого он никогда не пытался прыгнуть выше головы, разумно полагая, что неоправданная самонадеянность может привести к гибели. Вот только теперь жизнь не просто висела на волоске – молодой человек падал в пропасть, и оставалось лишь несколько минут прежде, чем преследователи найдут его.
Вспыхнуть от потери контроля над ритуалом, было вовсе не так уж страшно. Умирать так, как гибнут враги сектантов – сгнивая заживо, оставаясь в сознании, даже когда разлагающаяся плоть слезает с костей – куда хуже, чем сгореть в огненных объятиях первостихии. К тому же огонь истинный пожирает все намного быстрее своего неодушевленного собрата.
Наконец, парню удалось добиться сосредоточения. Молодой человек кинул сухие ветки перед собой. Поднес зажжённую спичку, дождался, пока огонь ухватится за сушняк, включил музыку в плеере. Наушники были плохонькими и не давали полностью насладиться шедевром в уличной суете, но ночью город напоминал пустынный каньон с домами, нависающими над заблудшим путником. По этой причине он любил погулять в то время, когда большинство людей спит, за что и поплатился. Вообще-то, проблемы возникли из-за не туда сунутого носа, но именно ночью далеко от дома у него не было шанса на спасение. Его загоняли, как зверя. Повезло, что удалось добраться сюда, ведь это единственное место, из которого можно провести призыв.
Отвлеченные мысли не мешали заниматься основным делом. Уловив то редкое состояние воодушевления, полёта духа, что непременно возникает от хорошей музыки, молодой человек начал подвывать подобно дикарским шаманам. Вначале тихо, затем всё громче, стараясь соответствовать музыке своим вовсе не мелодичным голосом. Он взывал к пламени, весь свой восторг и внутренний огонь обратил в один единственный зов, заставляя само своё естество выплескиваться из телесной оболочки. Плевать, что вместе с этим он теряет свои жизненные силы. Огонь пышет жаром, не скупясь, и поглощает всё, до чего дотянется, бесстрашно и торжественно танцуя, с осознанием того, что каждый миг может стать последним. Если ты сам не делаешь так же, стихия не откликнется и не придёт на зов.
Парень припас пластиковую бутыль с горючим растворителем, чтобы на пике своего зова подлить в костерок. Резкая вспышка именно в этот момент должна была улучшить его симпатическую связь с пламенем, но теперь этот план казался жалким недостойным жульничеством. Пламя ответит. Парень был не просто уверен – он знал это, потому как сам ощущал себя кусочком огня, запертым в слабом теле.
Вспышка огня была куда большей, чем могла быть от маленькой связки веток, что теперь горели, но не сгорали. Истинное пламя колыхалось перед повеселевшим человеком. Кучка сушняка была для первостихии не едой, а маленьким троном.
Молодой человек оглянулся, первый из преследователей преодолевал последние метры, с его скоростью не пройдет и секунды, как он доберется до беглеца и схватит, чтобы призвать к ответу за раскрытие их тайны. Восприятие мира резко ускорилось. Дальше события растянулись, хотя прошел лишь миг. Преследователь прыгает, а беглец в то же время засовывает, сложенные ковшиком руки в пламя, чтобы тут же – невероятно быстро! – в полуобороте корпуса протянуть их, наполненные жидким огнём, навстречу врагу, увидеть удивление в его глазах и с бесшабашной веселостью наблюдать, как горящий поток сам выпрыгнул из ладоней. Сектант наткнулся на огненную струю в воздухе, был ею схвачен и отброшен обратно.
Из дворика выбежала основная группа преследователей и в нерешительности замерла, глядя на спокойно улыбавшегося парня и их товарища, пожираемого пламенем. Беглец видел, как они переговариваются, даже не пытаясь помочь соратнику. Не из равнодушия – злоба на их лицах только увеличилась, – а потому, что помочь ему были не в силах. Что они против истинного огня? Так – пресная закуска. Достаточно прикосновения, чтобы они вспыхнули также.
Парень не слышал криков умирающего, не слышал угроз пока невредимых сектантов, только мягкий говор пламенного защитника,