Как расширялись границы. Николай Николаевич Гайдуков

картину. Он любил эти утренние часы, когда организм, отдохнувший за ночь, ещё не напоминает о возрасте обычным способом: то где-нибудь хрустнет сустав, то «вступит в поясницу», то заноет в груди… «С возрастом организм изнашивается, как любой механизм, а организм человека – биологический механизм» – как-то спокойно и равнодушно подумал он, словно думал не о своём теле, а об автомобиле или стиральной машине. Скоро Солнце осветит Землю, а пока Ян любовался на звёздное небо. В городе такое небо не увидишь… Чёрное небо с мириадами звёзд – действительно бескрайнее… Ему вспомнилось детство, то время, когда он впервые начал познавать мир и осваивать пространство. Они жили в старом бревенчатом доме, почерневшем от времени, на окраине города. Родной дом казался маленькому Яну большим. Во дворе, возле сарая, росла большая липа, что было удивительно для их явно не южных краёв (кажется, это была единственная липа в их городке), и Ян однажды забрался на неё, почти на вершину, но не смог слезть и отцу пришлось доставать длинную лестницу из сарая и снимать его с дерева. С верхушки дерева их дом, стоявший посреди участка с садом и огородом, показался уже не таким большим, каким казался на земле. Да и участок, огороженный высоким деревянным забором, тоже как бы уменьшился в своих размерах. А когда он вместе с сестрой Яной, которая была младше его на полтора года, устраивали игру в прятки, то заранее договаривались, где нельзя прятаться – на большом приусадебном участке можно было так спрятаться, что не найти. Мать тогда устроила трёпку Яну и долгое время на эту липу никто кроме кота Бума больше не забирался. А Бум почему-то любил это дерево и каждый день летом обязательно несколько часов проводил на нём в дрёме, спрятавшись на ветке среди густой листвы. И спускался вниз только когда проголодается. Бум было сокращённое от Бумбараша. Отец любил этот старинный фильм, а кот ему почему-то напоминал главного героя. Звать кота каждый раз «Бумбараш!» было слишком длинно и все перешли на более удобное сокращённое Бум. Потом недалеко от их одноэтажного деревянного дома построили кирпичную громадину – двадцатиэтажный жилой дом в виде башни: город разрастался. Отец ещё тогда переживал, что этот дом будет бросать тень на их огород и урожаи с него уменьшатся. А урожай картошки и различных овощей – капусты, морковки, свёклы, редьки (зелёной и чёрной), репы, тыквы, (из которой мать делала отличную кашу на молоке), огурцов и помидоров – был серьёзным подспорьем в жизни. При социализме продуктов в магазинах было мало и прожить без своего подсобного хозяйства простым людям было невозможно. Поэтому такое развитие в то время получило дачное движение. В доме был большой подвал, оборудованный полками для банок с соленьями и вареньями, и ларями для закладки картошки и овощей, и весь этот урожай по осени складывался туда на хранение и в длинные холодные зимы очень хорошо помогал… Отец боялся, что строящаяся огромная многоэтажка заслонит солнце и урожаи уменьшатся. Но этого не произошло, кажется… Они с мальчишками несмотря на запреты взрослых лазали по стройке с риском для жизни. И тогда он впервые увидел мир с двадцатого этажа. Их дом сверху тогда показался небольшим и беззащитным, а границы его маленького мира раздвинулись, и Ян увидел, что кроме их двора и короткой улицы, утопавшей в тени высоких деревьев и носившей почему-то странное название: улица «Имени 8-го марта» есть большой город, раскинувшийся на берегах реки Ручейки, застроенный невысокими, в основном одноэтажными и двухэтажными домами… Ян вспомнил, что, впервые узнав название улицы «Имени 8-го марта», посмотрел на отрывной календарь, висевший на стене – было 17 июля, – спросил у матери:

      – А есть улица «Имени 17-го июля»?

      – Нет, – ответила мать, – есть только улицы, посвящённые праздникам: «Имени 8-го марта», «Имени 1-го мая», «Имени 7-го ноября», «Имени 23 февраля». Наверное, в исполкоме очень боятся дать новым улицам политически неправильное название, а название из календаря не может быть идеологически неверным – тут не ошибёшься.

      – А я думал, что с каждым новым днём название нашей улицы меняется. Сегодня «Имени 17-го июля», а завтра – «Имени 18-го июля».

      Мать тогда очень смеялась и вечером рассказала отцу. Отец тоже смеялся…

      – Ян Дормидонтович! – обратился к нему стюард и отвлёк от воспоминаний, – завтрак подавать?

      – Да, Павел, подавай.