Ты влюбилась?
Боже, да что он в самом деле!
– Нет, конечно, нет. О другом.
Молчит.
– Хорошо. Где и во сколько?
Мы идём по Космодамианской набережной. Он здесь недалеко работает и, смеясь, говорит, что многие называют эту набережную Космодемьянской, в честь Зои, видимо.
– Что ты хотела сказать?
Он не сделал никакого перехода, и от неожиданности я спотыкаюсь и чуть не падаю. Он поддерживает меня под локоть, поворачивает к себе лицом и в упор смотрит. Мне кажется, что я стою на вышке в бассейне; мне надо набрать воздуха в лёгкие, прыгнуть, сгруппироваться и мягко войти в воду. Но я не могу. Я не женщина, у меня нет матки, я не смогу родить тебе детей. Я не могу. Он смотрит. Я не женщина, у меня нет матки, я не только не смогу родить тебе детей, я даже не знаю, как мы будем заниматься сексом. Но с тобой я готова делать это как угодно: в рот, в задницу, в нерастянутое влагалище. Если тебе понадобится нормальная полноценная женщина, пусть. Я буду лежать рядом и смотреть на вас. Я просто буду держать тебя за руку и кончать.
– Ты чем-то болеешь?
Болею! Это хуже, чем болею. Больной может выздороветь, я не выздоровлю никогда. Я подхожу к самому краю, доска под ногами начинает колебаться. Я закрываю глаза.
– У меня МРКХ. Синдром Майера – Рокитанского – Кустера – Хаузера. У меня нет матки и у меня маленькое влагалище. У меня не идут месячные и никогда не будет детей, возможно только суррогатное материнство. И со мной сложно заниматься вагинальным сексом.
Я открываю глаза. Прозрачная зеленоватая вода бассейна пахнет хлоркой. Она не такая холодная, как я ожидала, но я не хочу всплывать на поверхность, а воздух в лёгких скоро кончится.
– Как ты там сказала их зовут? Майер, Хаузер, Рокитанский?
– Кустер ещё.
– Ага, понял. Не знаю таких.
Под водой нельзя смеяться, потому что расходуется последний воздух, а в нос заливается вода. Но я смеюсь. Он улыбается, как ребёнок, которому подарили щенка.
– Это всё?
Я киваю и начинаю отмахиваться от окружившей меня плотным кольцом воды.
– Они ведь на нашу свадьбу не придут, эти четверо? Кустер мне особенно не нравится.
Он неуверенно протягивает ко мне руку, бережно гладит по волосам, осторожно проводит большим пальцем по моей мокрой щеке.
Я поднимаю лицо вверх к солнцу и делаю первый вдох.
Игорь Скориков
Взгляд
Тридцатилетним, психически здоровым человеком я боялся детей. До тошноты, до оцепенения. От предстоящей встречи с ними стылый ужас крался к горлу. Из-за этого всерьёз думал расстаться с любимой профессией, когда стало заметно. Нет-нет, опустите брови, не детей вообще, но детей как пациентов. И началось всё после одного случая, а вернее – одного взгляда. Вам случалось когда-нибудь испугаться человеческого взгляда, направленного прямо в зрачки? Не инопланетного взгляда Чужого со слюнявой