, раскинувшейся перед часовней Нотр-Дам де Грас, собрался на танцы весь город. Обожая невинные развлечения подобного рода, я затесался в толпу.
Часовня расположена на вершине высокого холма, точнее, мыса, откуда ее колокол разносится на довольно значительное расстояние и долетает до моряков, находящихся в море. Говорят, что по ее имени назван и порт Гавр-де-Грас, виднеющийся на противоположном берегу Сены. Дорога к часовне поднимается петлями по обрывам скалистого берега; по краям ее растут тенистые деревья, сквозь которые я имел возможность любоваться прекрасным видом на старинные башни Гонфлера, живописные картины противоположного берега, белые строения Гавра и безбрежное море. Дорогу оживляли группы крестьянских девушек в широких красных платьях и высоких чепцах; на зеленой лужайке, венчавшей вершину холма, я нашел весь цвет окрестных деревень.
Часовня Нотр-Дам де Грас – излюбленное место прогулок жителей Гонфлера и его окрестностей, привлекаемых сюда как красотою природы, так и благочестием. В этой часовне перед уходом в плаванье служат молебны моряки (когда они в море – это делают за них друзья), на ее стенах развешаны благодарственные дары во исполнение обетов, сделанных в час кораблекрушения или иной опасности. Часовню окружают деревья. Над ее порталом находится изображение девы Марии, а под ним – надпись, поразившая меня своей поэтичностью:
«Etoile de la mer, priez pour nous!»
(Звезда моря, молитесь за нас!)
На площади возле часовни, под купами могучих деревьев теплыми летними вечерами танцует народ, здесь же нередко устраиваются ярмарки и гулянья, собирающие всех деревенских красавиц из живописнейших местностей Нижней Нормандии. Так было и на этот раз. Между деревьями мелькали палатки и будки; тут были обычные в таких случаях горы всякой всячины (столь соблазнительные для деревенской кокетки) и занятно убранные витрины, собирающие множество любопытных, между тем как шарлатаны упражнялись в своем красноречии, фокусники и предсказатели судьбы поражали воображение простофиль, а длинные ряды причудливых святых из дерева и воска предлагали себя вниманию богомольцев.
На этом празднике можно было увидеть живописные костюмы Пеи д’Ож и Коте де Ко. Я наблюдал высокие чопорные чепцы и щегольские корсажи, сшитые по моде, передававшейся столетиями от матери к дочери – точные копии тех, что носили во времена Вильгельма Завоевателя; наряды эти поразили меня своим исключительным сходством с изображениями на старинных миниатюрах «Хроники» Фруассара и в древних рукописях. Всякий, кто побывал в Нижней Нормандии, не мог не обратить внимания на красоту тамошних крестьян и на врожденную грацию, являющуюся их отличительной чертой. Вне всякого сомнения, именно этой стране обязаны своей приятною внешностью англичане. Отсюда их яркий румянец, голубые глаза, светло-каштановый цвет волос, отсюда они перешли вслед за Завоевателем в Англию и обогатили эту страну человеческой красотой…
Передо мною была очаровательная картина: множество свежих, цветущих лиц, веселые непринужденные люди в фантастических одеяниях, танцующие на лужайке, степенно прохаживающиеся взад и вперед или мирно сидящие на траве; на переднем плане – купы деревьев, вырисовывающиеся на фоне бездонного неба, а вдали – дремлющее в летней неге безбрежное зеленое море.
Любуясь этим веселым зрелищем, я был внезапно поражен видом прелестной девушки, пробиравшейся сквозь толпу; казалось, будто она даже не замечает окружающего ее оживления. Она была стройна и изящна; на ее щеках, однако, не цвел румянец, обязательный для крестьянок Нормандии; в ее голубых глазах можно было прочитать необычно грустное выражение. С нею был человек почтенной наружности, очевидно, ее отец. В толпе пробежал шепот; ее провожали сострадательным взглядом; молодые люди приподнимали свои шляпы, несколько ребятишек шли следом за нею, с любопытством следя за ее движениями. Она приблизилась к обрыву мыса, где находилась небольшая площадка, откуда жители Гонфлера обыкновенно следят за прибытием кораблей. Задержавшись здесь некоторое время, она помахивала платком, хотя вдали не видно было ничего, кроме двух-трех рыбачьих лодок, подобных точкам в широком просторе океана.
Эта сцена возбудила мое любопытство; на мои расспросы с готовностью и знанием дела ответил священник, настоятель часовни. К нашей беседе присоединились находившиеся поблизости крестьяне, каждый из которых мог кое в чем дополнить рассказ священника, так что в конце концов я узнал следующее.
Аннет Деларбр была единственной дочерью одного из тех зажиточных фермеров, которых здесь зовут маленькими помещиками. Он жил в Пон л’Эвен, живописной деревеньке невдалеке от Гонфлера, в богатой скотоводческой области Нижней Нормандии, известной под именем Пеи д’Ож. Аннет – гордость и радость своих родителей – росла, окруженная заботой и лаской. Она была веселой, нежной, живой и впечатлительной девушкой. Ее чувства были порывисты и пылки. Не встречая ни в чем со стороны близких отпора или отказа, она не выучилась искусству владеть собою и сдерживаться; только врожденная доброта сердца удерживала ее от грозивших ей заблуждений.
Уже в детстве ее чувствительность