. Высоцкий, перевод, 2014
© ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2014
Издательство АЗБУКА®
1
Вымышленный двойник Ричарда Гира
В ящике маминого комода, где я рылся, чтобы отделить ее «личное» белье от «почти не ношенного», которое можно было отдать старьевщику, я нашел Ваше письмо.
Как Вы помните, Вы написали письмо, где призывали бойкотировать Олимпийские игры 2008 года в Пекине из-за тех жестоких преступлений, которые китайское правительство совершало в Тибете.
Не беспокойтесь.
Я не один из этих тронутых.
Я-то сразу понял, что это стандартное письмо, одно из тех, что Вы рассылали через благотворительную организацию миллионам людей, а вот мама была выдумщицей, каких мало, и она вообразила, что Вы написали ей лично. Наверное, поэтому она сохранила письмо, представляя себе, как Вы касались его руками, лизали, заклеивая, конверт. Письмо было для нее осязаемым звеном, связывающим ее с Вами, – она полагала, что через него ей могут передаться какие-нибудь клеточки Вашего тела, обрывки ДНК.
Мама была Вашей горячей поклонницей и той еще фантазеркой.
– Имя написано курсивом! – говорила она, тыча в письмо пальцем. – Ричард Гир! Кинозвезда РИЧАРД ГИР!
Она любила устраивать маленькие праздники по самым пустяковым поводам: когда среди мусора в кармане пальто находился затерявшийся скомканный доллар или когда на почте не было очереди, служащие улыбались и вежливо разговаривали. Или, например, если жарким летом вдруг становилось достаточно прохладно, чтобы спокойно посидеть на улице: к ночи температура резко падала, хотя метеорологи предсказывали невыносимую жару и влажность, и вечер становился неожиданным подарком судьбы.
– Иди сюда, Бартоломью, подыши этим необъяснимым прохладным воздухом, – говорила она, и мы сидели, улыбаясь друг другу, будто выиграли в лотерею.
У мамы был талант придавать самым заурядным вещам видимость чуда.
Мистер Гир, Вы, наверное, уже решили, что мама была со странностями, слегка тронутая; почти все так думали.
Пока мама не заболела, ее вес никогда не менялся, она не покупала себе новую одежду, вечно была одета по моде восьмидесятых годов и пахла нафталиновыми шариками, которые держала в комоде и шкафу, а волосы ее были обычно примяты с левой стороны, так как она почти всегда спала на левом боку.
Мама не знала, что подпись легко воспроизвести с помощью принтера, – она была слишком стара, чтобы осваивать новые технологии. К концу жизни она часто повторяла, что «компьютеры были прокляты еще в Откровении Иоанна Богослова», и хотя отец Макнами сказал мне, что это неправда, мы решили ее не переубеждать.
Мама никогда не была так счастлива, как в тот день, когда получила Ваше письмо.
Как Вы, наверное, уже догадались, в последние годы жизни она была немного не в себе, а к концу наступило такое помутнение рассудка, что трудно было отличить ее притворство от реальности.
Со временем все у нее в голове смешалось.
Когда она соображала более или менее трезво, то – хотите верьте, хотите нет – она думала (или воображала?), что я – это Вы, что это Ричард Гир живет с ней и заботится о ней. Наверное, это было приятнее, чем сознавать, что она находится на попечении ее заурядного бестолкового сына.
– Что у нас сегодня на обед, Ричард? – спрашивала она. – Как я счастлива, что наконец провожу столько времени с тобой, Ричард.
Это было похоже на то, как мы фантазировали, когда я был маленьким, будто к нам на обед пожаловала какая-нибудь знаменитость – Рональд Рейган, святой Франциск, Микки-Маус, Эд Макмагон[1] или Мэри Лу Реттон[2] – и сидит вместе с нами за кухонным столом на одном из двух стульев, которые никогда не были заняты, за исключением тех случаев, когда к нам приходил отец Макнами.
Как я уже написал выше, мама была Вашей страстной поклонницей. Возможно, Вы тоже обедали у нас, когда я был маленький, но, откровенно говоря, я такого не помню. Как бы то ни было, я подыгрывал ей, так что Вы были представлены в моем лице – хотя, конечно, я совсем не так красив и замена была неадекватной. Надеюсь, Вы не против того, что я вовлек Вас в эту игру без Вашего разрешения. Это незамысловатое развлечение доставляло маме большое удовольствие. Всякий раз, когда Вы приходили, лицо ее вспыхивало, как рождественская елка в «Уонамейкерсе»[3]. А вообще ее мало что радовало после неудачной химиотерапии и операции на мозге, ее все время тошнило, и боли были страшные, так что я решил поддержать ее притворство, будто Вы и я – одно лицо.
Началось это как-то вечером, после того как мы посмотрели нашу заигранную видеокассету «Красотки»[4], одного из любимых маминых фильмов.
Когда на экране погасли заключительные титры, она похлопала меня по руке и сказала:
– Я иду спать, Ричард.
Я посмотрел на