но ни один мускул на его лице не дрогнул. Дружинники, поначалу замявшиеся, давшие девке добежать до проводника, ободрились и уже вдвоём её схватили, потащили куда-то за дом.
– Дядя Ромуальд!!! – уже нечеловеческим голосом закричала девушка. – Ради вашей дружбы с отцом!
– Он не спас моих, Ганна, – глухо возразил старик.
– Он пытался! – рванувшись и вынырнув из рубахи, прокричала Ганна. – Он спас твою внучку! И внука!
– Внучки у меня уже нет, – тихо, так что Ганна вряд ли слышала, ответил Ромуальд. – И друга!
Он так и не сказал ни слова, пока дружинники, на этот раз озверевшие, прямо на его глазах обратали Ганну. И тут же взяли по очереди. Только глаза крепко-крепко сомкнул…
Подъехавший Добран ужаснулся: лицо старика походило на лицо мертвяка, монстра ходячего. Только из-под век иногда вытекали одинокие слезы. И катились по бугристым щекам до подбородка, оставляя две блестящие дорожки…
– Мы победили, Ромуальд, – тихо сказал он, не посмев даже коснуться рукой. – Твоя деревня отомщена!
– Зажгите эту, – так же тихо велел старик. – Со всех концов!
– Со всех – Ярослав не даст, – возразил рассудительный десятник. – Он тех, кто успеет уйти, щадить велел! За той околицей наши молодцы не охотятся…
Многие и ушли…
– Тогда – хотя б отсюда, – уже не так требовательно сказал Ромуальд. – Вражье гнездо!
– Отсюда – можно! – почесав бритый затылок, пробурчал Добран. – Но я всё же с Ярославом поговорю.
– Говори…
Десятник ускакал, но Ромуальд не стал ждать. Факел, не факел, а светильник в доме его друга, лучшего гончара этой деревни Выкинда, был всегда. А кстати, где сам гончар?!
Наконец-то спешившись, он медленно прошёл через двор, с усмешкой отметил обрушенный гончарный круг – его дар Выкинду на прошлые именины. Поднялся по ровным, одна к одной ступенькам крыльца. И ручку эту он мастерил – из меди, как только он умел. А петли – Ромуальд Младший. Тоже добрый мастер-медник. А вот – горница, вот – светильник. Добрый светильник, медный… Кто там его мастерил? А кто смастерил все горшки и кувшины в его доме, ныне порушенном? Чего страдать? Вот только светильник – не самое лучшее средство для поджога. А печь – горячая. Значит, и угли не превратились в пепел…
– Угольки, уголёчки, – пробормотал старик, вытаскивая полную лопату и вываливая её на покрытые дешёвым половиком. Шерсть сразу задымилась.
– Всё, Выкинд, – проскрежетал Ромуальд зубами. – Я отмщён!
– Предатель! – раздался за спиной яростный голос гончара. – Убийца!
В спину Ромуальду вонзилось что-то твёрдое и острое, он захрипел, выворачиваясь и падая на колени. Посох, однако, из рук не выпускал и как развернулся, все оставшиеся силы вложил в один-единственный удар. От этого удара остриё вошло под дых гончару, и уже Выкинд заскрипел зубами и рухнул поверх друга, мешая свою кровь с его. Деревенский иерей сказал бы наверное, что так они свершали старинный