добную термуху, надел свитер с оленями и воротом под горло (новодел, конечно), полутактические непромокаемые темно-серые штаны, собрал в мешочек перекус из четырех бутербродов (ржаной хлеб типа бородинского с бужениной, намазанный чуть острым сливочным соусом, чтоб не всухомятку), залил в термос чай с молоком и каплей меда, и еще прихватил бутылку минералки. Все это он сложил в верхнюю из двух вставленных одна в другую пластиковых корзинок, приготовленных с вечера, подумал, и добавил туда еще пакет из Пятерочки – вдруг попадется хорошее место. Больше-то набирать ни к чему, их же еще потом самому обрабатывать, кто понимает. Теплые саломоновские кроссовки, куртка на синтепоне для местных выходов (темно-зеленая, но уже не тактика, а полулыжная), вязаная шапочка на голову – готов. Вышел, закрыл дом, вывел Ниссан из гаража, поставил в багажник корзинки и приготовленные в гараже тоже со вчера резиновые сапоги. Закрыть гараж, открыть ворота на улицу, выехать, закрыть ворота, все как обычно, и где-то в пол одиннадцатого Николай Федорович стартовал.
Сделаем небольшое отступление. Героя нашего мы именуем таким образом, поскольку лет ему уже 54, человек он серьезный, в некотором роде даже пенсионер. Никак не Коля, не Николаша, но еще и не Федорыч, конечно. Биография у него самая обычная для такого возраста – родители из одной подмосковной деревни, после ПТУ перебравшиеся в ближайший городок, где и поженившиеся. Получили жилье, там и родился тогда еще Колька, там и прожили всю жизнь. Городок стал ближним Подмосковьем, Колька отучился в школе, сходил в армию и уехал поступать в институт уже в Москву.
Ни в актеры, ни в инженеры не пошел, а поступил на географо-экономический факультет, причем на экономику. «Девчонок там много, а «Капитал» все равно везде учить» – отшучивался уже Николай, когда его спрашивали о причинах такого выбора. Там же ему и повезло. На экономику посылали своих детей учиться те, кому МГИМО было не по статусу, но кто был уже в теме и в курсе того, что будет происходить в стране совсем скоро. Был такой парень и в их группе, и хотя папа у него был не министр, и не замминистра, а имел должность со странным названием, что-то типа «референт-инструктор», но сын его своим близким приятелям, в числе которых оказался и Николай, часто повторял – учите западную экономику, пригодится. Не успели ребята закончить ВУЗ, как началось. Перестройка с новым мЫшлением, кооперативы, всякие комсомольско-молодежные НТЦ и прочее, прочее, прочее… Ни в фарцовку, ни в рэкет ребята не пошли, а как раз с учетом связей папы (и, что гораздо важнее, приличных неизвестно откуда взявшихся денег, организованных им же), организовали брокерскую фирму. Что это такое, как оно должно работать – никто из них тогда толком не знал, но в те годы это было нормально. Законы писались и переписывались тут же, проверяющие и контролирующие органы не знали, что проверять и контролировать, деньги делались из воздуха и туда же улетали. В крайнем случае, всегда можно было договориться по известному прайсу. Не все из бывшей студенческой компании смогли пройти этот период, кто-то отсеялся по разным причинам, однако к дефолту сформировалась определенная структура фирмы – сын референта-инструктора стал официальным владельцем, зицпредседатели на всякий случай периодически менялись, а основной костяк из пяти человек, включая Николая, тащил все направления. В качестве последнего привета от того самого папы проскочили дефолт 98 года, заранее имея нужную информацию (сам папа, к сожалению, не пережил, так как был уже немолод, а дело все равно получилось нервное). И спокойно работали дальше, так и не став олигархами, зато став теми, кто проводит операции с ценными бумагами олигархов.
Естественно, к этому времени у них появилось приличное жилье в Москве, семьи, машины, дачи. Женился и Николай, на коренной москвичке из приличной семьи, которая со своей родней посчитала, что начальник управления – это только хороший промежуточный этап на пути дальнейшего повышения статуса и уровня богатства жениха. Только через 6 лет брака, уже после рождения двух детей, они оба смогли понять, что городской в первом поколении парень ставит себе несколько иные жизненные цели и имеет другие ориентиры, чем москвичка во многих поколениях, со многими связями и знакомствами семьи и устоявшимся образом жизни. Все это наложилось на то, что и жизнь-то в стране продолжала стремительно меняться, и старые связи и новые деньги формировали новую реальность, в которую не вполне вписывались ни она, ни он. Меняться было нужно, но трудно, поэтому по обоюдному согласию они все же разошлись. Квартиру и деньги на детей он ей обеспечил, так как на самом деле уровень доходов в их скромной конторе продолжал расти, с детьми он встречался тоже без ограничений, но именно тогда, где-то в возрасте Христа у него начали возникать вопросы о смысле жизни, всего остального и вообще, пока трудно даже формулируемые, но уже очень тяжелые.
Тем временем бизнес их развился и завис около определенного уровня, серьезного, но, опять же, не вызывающего желания у сильных мира сего любыми путями его заполучить. Структура расширилась, была открыта сеть филиалов, которую в течение примерно пяти лет также удалось привести к оптимальному виду, Николай Федорович (да-да, внезапно, но уже Николай Федорович) руководил приличного размера структурой, занимавшейся внутренней отчетностью и аудитом. Росли дети, отучился на ценных бумагах сын, пошел