ю дорожную сумку в синюю клеточку из багажника вишнёвого «Пежо», который он в шутку называл «Пегеотом», я оказался посреди такой флоры, каковой не сыщется и в самых экзотических странах. Белоснежные и серо-голубые здания были окружены высокими соснами, стрельчатыми елями, белоствольными берёзами со свисающими бахромой ветвями, ажурными рябинами с уже проступающими оранжевыми гроздьями, зеленокорыми клёнами, ранетками, черёмухой, облепихой и кустарниками, названия которых я не знал по причине моего нерадения при обучении ботанике в школе и равнодушия к этой области знания.
Разбитые по всей территории клумбы поражали необычайным многоцветием, сказочными сочетаниями и тончайшими переходами красок.
Меня поселили на четвёртом этаже главного корпуса в двухместном номере, с холодильником, телевизором, журнальным столиком и выходом на балкон, с которого открывался восхитительный вид на степную речку с отражённым в ней синим небом и на ленточный бор вдали за нею.
Через несколько минут в номер вошёл мужчина среднего роста, с коротко подстриженными седыми волосами. В одной руке он держал дорожную сумку, но не в синюю, как у меня, а в красную клеточку. Через другую руку у него висел плащ.
– Геласимов, – представился вошедший, поставив сумку на пол и подав мне руку.
«Он картавит и не выговаривает «р», – догадался я.
– Сергей Романович.
Я назвал себя и спросил, кем он был до пенсии.
– Военнослужащим. Я отставной офицер, – ответил он.
– А по званию?
– Подполковник. А вы кто?
– Я инженер. Работал на заводе по ремонту дорожной техники. Починяли бульдозеры, грейдеры – в основном зарубежного производства.
Мы пошли на обед, и я вновь был поражён. Обеденный зал был светлым, с обоями светло-шоколадного цвета, с покрытыми хлопчатыми скатертями столиками, вокруг которых стояли стулья с мягкими сидениями и высокими спинками.
Нам предложили салат из свежих овощей, суп с папоротником и язык с вермишелью и черносливом. На десерт было мороженное с клубникой.
Официантка объяснила нам, что на сегодня от нас не поступили заявки на желаемые блюда, а в дальнейшем мы будем питаться согласно нами выбранному меню.
– Надо же! Умеют, когда хотят! – сказал Геласимов.
– Умеют.
После обеда было обследование у врачей и назначение процедур на весь санаторный период: грязи, рапные ванны, соляная пещера, физиотерапия, массаж. Затем в холле мы поиграли в биллиард, в котором Геласимову не было равных. На вопрос о семье, заданном, заметьте, не мной, а одним из азартных игроков, восьмидесятилетним старичком-целинником с орденом Трудового Красного Знамени на пиджаке, он ответил, что женат уже вторым браком, и у него есть двадцатилетняя дочь Светлана, студентка университета.
Перед ужином мы вышли погулять и заодно обследовать территорию. Настроение у нас было прекрасное, Геласимов шутил, смеялся и производил впечатление вполне счастливого человека. И погода стояла великолепная: тепло одного из последних июльских дней мягко окутывало нас, воздух был чист и благоухал запахами цветов, трав, листьев и хвои. Едва мы спустились по широкой лестнице тёмно-красного камня, мимо нас пронёсся мальчишка шести-семи лет и с криком: «А я вот как умею!», словно кот, убегающий от злой собаки, в несколько перехватов забрался на самый верх фонарного столба.
– Сашка! Сашка, паразит! Слезь сейчас же! Там же ток! Убьёт тебя, дурака!
По ступенькам бегом спускалась женщина лет пятидесяти, в фисташковом брючном костюме. Подбежав к столбу, она стянула уже спускавшегося Сашку и угостила его увесистым шлепком по предназначенному для таких гостинцев месту. Сашка, радостно смеясь, почесал это место и, как ни в чём не бывало, пустился вперёд по аллее.
Странное впечатление произвела эта сцена на моего спутника. Умиротворённое выражение оплыло с его лица, он остолбенел и с глазами, полными изумления и ужаса, смотрел вслед убегавшему мальчишке.
– Вам нехорошо? – спросил я.
– А? – вздрогнул Геласимов, словно проснувшись. – Нет, нет, всё нормально. Я, кажется, обознался. Не может быть. Ничего, ничего. Это бывает.
Но я видел, что случилось что-то для него очень тяжёлое. Во всё продолжение нашей прогулки он был погружён в свои мысли, и часто говорил невпопад в ответ на мои слова.
За ужином мы увидели на столе отпечатанное на неделю меню. На завтрак предлагали на выбор бутерброды с колбасой или сыром, кашу гречневую с грибами, пшённую с фруктами, один раз в неделю значились даже блины с красной икрой; на обед в меню были щи вегетарианские, борщ со свининой, суп харчо, лобио, гуляш по-венгерски, шашлык по-армянски, плов по-узбекски, и Бог знает, что ещё, помню только, что блюда были такие, что не во всяком московском ресторане готовятся.
В последующие дни мы убедились, что еда была вкусной, всего было много, добавки можно было брать без ограничений, а различные салаты, мясные и колбасные нарезки, выпечка, фрукты и овощи стояли на буфетной стойке, и каждый мог выбрать, что хотел. На