ыло тихое раннее летнее утро. Лучи солнца пробивались сквозь листву и оседали на траве солнечными зайчиками. Тесс вышла из дома и с улыбкой оглядела двор, зелёную лужайку с цветочными клумбами, кирпичные дорожки, ведущие к калитке и воротам. Потом её ясный взор зацепился за блестящий купол церквушки маленького городка в долине за лесом. Местечка почти не было видно, за исключением крыш нескольких самых высоких зданий. Большую часть городка закрывал густо покрытый лесом древний холм, у подножия которого и расположилась ферма Тесс.
Лёгкий, почти незаметный ветерок чуть шевелил отливавшие на солнце золотом белокурые волосы женщины. Небрежно собрав их в хвост, Тесс начала медленно спускаться по стёртым каменным ступенькам, прижимая к себе сбоку огромную плетёную корзину, наполненную только что постиранным бельём. Оказавшись внизу, она стала аккуратно развешивать на верёвке, натянутой между двумя большими дубами, добротные холщовые простыни и скатерти, кое-где украшенные кружевом.
Дубы были старые и раскидистые, и именно они и дали название ферме – «Два дуба». Их огромные стволы венчала мощная густая крона, а кора напоминала тёмные, изрезанные глубокими морщинами старческие руки. В детстве Тесс, играя с подружками, пыталась обхватить хоть один дуб, но даже впятером, взявшись за руки, детям не удавалось этого сделать.
Конечно, в округе росли ещё дубы, но эти были самые роскошные и могучие. В их кронах жили лесные птицы, а в одном из стволов было большое дупло, и там, неизвестно с каких пор, поселилась сова. Тесс, привыкшая давать имена всему, что приходило в её жизнь, назвала её Руфь. Из-за того, что сова показывалась только ночью, они почти не виделись. Только когда Тесс допоздна засиживалась на переднем крыльце, перебирая травы, принесённые с холмов, она видела, как Руфь вылетает на охоту за мышами-полёвками.
Тесс с наслаждением вдохнула запах свежевыстиранного белья. Как же она любила этот аромат! И в любое время года старалась сушить бельё только на улице. Зимой и осенью она развешивала его под крышей старого дровяника на заднем дворе. В холода бельё становилось хрустким, затвердевало. Тесс несла его досушивать в дом, и тогда все комнаты наполнялись неповторимым запахом мороза. А летом ещё издалека были видны караваны её простыней, натянутых среди деревьев, которые, подобно флагам какого-то неведомого флота, развевались на ветру. Как сладко было спать на таком выбеленном солнцем белье! От него веяло свежестью и покоем.
Покончив с бельём, Тесс понесла корзину на задний двор. Она не пошла вокруг дома, а поднялась на крыльцо. Скинула обувь, толкнула бедром тяжёлую деревянную дверь и вошла в коридор – широкий и светлый. На стенах были развешаны написанные ею картины, изображающие неведомые моря, чудные деревья и сказочных птиц. Двери, ведущие из коридора в комнаты, практически всегда оставались открытыми. Те, что направо, вели в кухню и ванную; налево – в кабинет Тесс и большую гостиную.
Но Тесс направилась не в комнаты, а прямиком к огромным стеклянным дверям, выходящим на задний двор. Приятно было идти по чистому старому дубовому полу. Казалось, что он при каждом шаге целует тебе пятки. Особенно сейчас, когда пол был нагрет прямыми солнечными лучами, проникавшими через стёкла задних дверей и двух больших окон над ними. От витражей в окнах белые стены коридора покрылись цветными бликами. Тесс толкнула блестевшую на солнце створку двери и, перед тем как выйти, взглянула налево. Отсюда лестница вела наверх, к спальням, большинство из которых пустовали, и здесь же, между этажами, висела красивая ажурная клетка с канарейками. Птичек было две – Моцарт и Музыка. Увидев Тесс, жёлтый Моцарт залился трелью.
Задний двор встретил женщину тишиной. Возле ступенек рос старый куст голубых гортензий, отсюда же начиналась лужайка. Посреди двора была выложена площадка из древних плит, на которой разместился огромный плоский камень, служивший когда-то жёрновом на мельнице, а теперь заменявший стол. Чуть дальше находились сарай и аккуратный дровяник, обвитые плющом. Лужайку окружали голубые ели и туи, между которыми ещё родители хозяйки посадили множество кустов роз самых разных цветов и оттенков.
Весь двор был залит солнечным светом, и именно сюда выходили окна спальни Тесс на втором этаже. Готовясь ко сну, она не задёргивала плотные шторы, потому что любила просыпаться оттого, что лучи восходящего солнца щекотали ей кожу.
Поставив корзину на место, Тесс взяла поднос и ножницы и спустилась к каменной площадке. Прошлым вечером она вынесла сюда плетёный стул и сидела на нём до самых сумерек, слушая музыку и пристально вглядываясь вдаль. Последний год она поступала так всё чаще. Казалось, она чего-то ждала.
Расположившись на площадке, Тесс обычно читала, рисовала или что-то готовила, время от времени с тревогой поглядывая на дорожку, бежавшую мимо дома и исчезавшую в гуще деревьев. Покрытая светлым песком, та просматривалась очень далеко. Отдельные её участки были видны даже на дальних холмах. Но по ней практически никогда никто не ездил и не ходил. Жители городка предпочитали дорогу, огибавшую весь массив холмов внизу, в долине. Она была короче, недавно заасфальтирована и хорошо освещена.
Поставив поднос на стол, Тесс опёрлась на спинку стула и снова засмотрелась