Квентин Дорвард и Петруша Гринёв – попаданцы. Им приходится выживать в неласковом мире, рисковать честью и жизнью, терять близких, отчаянно мечтать о возвращении домой. И всё равно, даже если останется жив и здоров, даже если мама или невеста дождутся – в странствиях он оставит кусок души и вернётся другим. И дом уже не будет прежним. Смертельный риск и напряжённая борьба – удел попаданцев прежних времён. Ну так и приобретали немало – жизненный опыт, верных друзей, возлюбленных. Игра стоила свеч. И ни при какой погоде им не светили отличительные качества стандартного современного попаданца – всеведение, всемогущество и неуязвимость.
Такой была литературная традиция на протяжении веков: хоть в Англии девятнадцатого века, хоть в СССР века двадцатого. В двадцать первом веке началась другая история: появилась русскоязычная попаданческая фантастика (далее сокращённо ПФ). Отличается она от прежней попаданческой литературы? Да, и сильно. Попробую указать отличия.
Во-первых, с самого начала она разделилась на мальчиковую и девочковую. Во-вторых, мальчики живенько построились в две колонны.
Первая та, где героям было сказано: Вон Калка, Бородино, Порт-Артур и Сталинград – разбираем, не задерживаемся, Россия сама себя не спасёт. Дальше каждому попаданцу выдаётся на руки промежуточный патрон, гитара и сборник текстов Владимира Высоцкого – трудитесь, мужики. Идеологически правильные попаданцы.
Вторая колонна – тут ребята помялись и сказали, что они не по части Родину спасать, им бы меч и магию. И статус. И суперспособности. И трахнуть эльфийку. И орчанку. И дроу. Не подумайте плохого, девочку дроу, не мальчика. Хотя… Тут в качестве идеи выступает чистый, как слеза, хомячизм: больше ништяков, больше крутости, неуязвимей броня.
Третья колонна – попаданки. То есть ПФ, создаваемая девочками, о девочках и для девочек. Идея топить немецкие подлодки в Баренцевом море – это мимо, а вот учёба в магической академии, танцы в вихре стали, статус, всех нагнуть и собрать гарем – это да. В гареме, конечно, должны быть вампир, дроу и дракон, и чем знатнее, тем лучше. Тот же хомячизм, вид сбоку.
Впрочем, можно классифицировать попаданцев иначе, разделив их на обычных – заснул в своей квартире, проснулся в белорусском лесу 22 июня 1941 года в том же теле – и вселенцев, тех, что перенеслись только сознанием. А тело осталось в прежнем мире. Если вообще сохранилось.
Вселенцы различаются по комбинации тела и сознания: мужское сознание в мужском теле, мужское сознание в женском теле. Ещё один вариант: перенос взрослого сознания в детское тело. Тут две возможности: в собственное тело надцатилетней давности, либо в чужое, подвернувшееся случайно. Или не совсем случайно.
Что отличает многие произведения ПФ независимо от половой принадлежности героев и авторов? Ответ грубый и простой – косяки, которые уже стали нормой. Посредственный язык, отсутствие стиля и сложные отношения с матчастью: авторы либо вообще забивают на историческую реальность, либо намертво влипают в заклепкометрию. Ещё – душевная глухота персонажей, неспособность к эмпатии и – шире – отсутствие психологической достоверности.
Вообразите, что некая сила сдернула вас с налёжанного диванчика или утащила из офиса. Из места, где тепло, светло, вкусно пахнет кофе и ксероксом, вы перенеслись… ну, допустим, на полярную станцию в Антарктиде. Там тоже тепло и светло, вокруг замечательные люди, готовые помочь, от родного дома вас отделяет т о л ь к о расстояние – и как? Очень многих накроет шок просто от перемены обстановки. Необъяснимой перемены. Какая сила сделала это с вами? Почему, за что, остановится ли на этом? Неизбежные вопросы, верно?
А если мир чужой или наш, но эпоха далёкая и тревожная? Если нет возможности не то что вернуться, хоть весточку подать близким – как ощущения? А дома беременная жена или папа в деменции. Да просто такса, которую нужно кормить и выгуливать.
И знаете что? Не тоскуют наши попаданцы по родному миру, словно они сиротки, а из живности в дому только тараканы. Кто не верит, рекомендую «Средневековую историю» Галины Гончаровой – один из эталонов женского попаданчества, круче только «Лейна». В нашем мире героиня попадает в страшную автомобильную аварию и переносится в мир иной. Придя в сознание девушка думает о разных вещах: критикует убранство покоев, удивляется неумелости сиделки, досадует, что вынуждена пользоваться подкладным судном, сожалеет, что всех господ ликвидировали в 1917 году. Вот только о родителях, которые были с ней в машине – не вспоминает. Даже и вопросом не задаётся, как они там, живы ли.
Ладно, а после переноса? Что чувствует обычный попаданец на пороге нового мира? Азарт, страх, отчаяние, жажду приключений и открытий? Не всегда, и даже крайне редко. От большинства книг ощущение будто герои уровень в игре проходят. А игрушка, она игрушка и есть – чувства куцые, опасности не настоящие. Всё понарошку.
А ведь у вселенцев ко всему добавятся свои, особые сложности. Человеческий мозг развивается примерно до 28 лет. Гормональный фон мужчины и женщины, подростка и старика различается очень сильно. Ну и? Как ощущения, когда сознание шестидесятилетнего наложится на детский мозг? Нигде не жмёт? Про гормоны не буду – и так всё ясно.
Ладно,