а пожизненный симфонический концерт. Тогда все мы сойдем с ума, утопая в лучезарном свете рамп.
Конечно, жизнь частенько, даже больше, чем хотелось бы, преподносит нам удары судьбы и невозможно к этому относится философски. Боль остается в памяти навсегда, просто бетонируется. Но мы продолжаем жить, не понимая, что сама жизнь помогает нам после человеческих потрясений восстать из пепла. Она не держит зла, обид за то, что мы не ценим ее, а главное не дорожим тем, что имеем. Она просто год за годом, старательно дает нам понять, что век наш короток, время быстротечно, а мы – это миг. И все это лишь для того, чтобы ни один наш день не был прожит бесцельно и не прошел бесследно. А здесь, как обычно, предоставляется батюшка-выбор, а по какую сторону от него встать – решать каждому из нас.
Трамвай моего детства
Я, еще совсем принадлежащая плюшевому детству и папа, обожающий меня, катающиеся в трамвае.
Уж очень нравилось нам это мероприятие! Каждое воскресение, в любую погоду, мы не отказывали себе в удовольствии прокатиться в «машине незапамятного времени» и несколько часов к ряду колесили по городу. И когда этот пассажирский перевозчик заканчивал свое очередное следование по наземному регулярному маршруту и выходил на новый рубеж, отец, улыбаясь, переглядывался с водителем, приподнимал меня к компостеру, и я пробивала следующий трехкопеечный талончик, служивший пропуском в новые ожидания чудес и дающий надежду на еще один жизненный миг счастья.
Подобно ленивцу, колоссальная энергосберегающая медлительность трамвая, не дающая возможности для резких и быстрых маневров, и, казалось, подвешенное его состояние над стальными, достаточно гибкими, но воспринимающими огромную нагрузку, рельсами, напоминающими паутинное волокно, позволяли родиться новому витку познаний в спирали моих необычайных открытий.
«Дедушка» транспортного обслуживания, упиваясь своей надобностью и внутренней шарнирностью, опоясывая извилистые, запутанные, тесные улочки нашего городка, позволял папе, не торопясь, не заикаясь, с великим удовольствием, рассказывать о достопримечательностях моей маленькой провинции, которые, по его мнению, не были замечены и обозначены, согласно своей минимальной значимости происхождения…
Прошло уже много лет. Я выросла, а в городе моем осталась лишь одна трамвайная ветка и по воле случая, я все также езжу в трамваях, но уже не для того, чтобы просто насладиться путешествием, а лишь потому, что до места моей службы иначе пока и не добраться.
Полупустые полу утренние или полуночные вагоны настораживают своей хладностью, а шум, создаваемый качанием колес, вибрацией кузова, тормозной системой, да и состоянием рельсового пути, нарушает тишину еще или уже давно спящего города, и только ежечасно редкие, меняющиеся пассажиры разбавляют пустоту этого рогатика своим физическим теплом, а холодность его пытаются растопить теплом сердечным.
Вот он – взаимообмен энергиями металла и человеческих душ.
Даже если ты не любопытен, но поневоле становишься молчаливым участником обычно необычных жизненных историй, которыми делятся между собой твои случайные попутчики, а в них безмолвным наблюдателем чьих-то судеб и чувств.
Откуда берутся вонючие скорпионы
Сидение на задней площадке и маленькая девочка лет пяти, ерзающая на коленях у очень серьезного вида бабуськи.
Чувствую, как мои эмоции берут надо мной верх от этого сияющего ребенка.
Цвета багряной листвы, вьющиеся волосы, падают с её плеч. Бирюзового цвета огромные миндалевидные глаза. Пунцовые обветренные губы шепчут что-то, известное только ей. Шмыгая носом, она задумчиво смотрит на стекло, где ее маленькие, пухленькие розовые пальчики рисуют незатейливые дымчатые фигурки.
Вдруг, будто озаряясь какой-то мыслью, она подскакивает.
– Ба! А, ба?
– О, Господи! Чего?
– А откуда я появилась?
– Чё еще удумала? Мысли какие-то чудные в маленькой головке. Угомонься. Ох, устала я с тобой. Не те мои годки. Скоро неделя кончится уж и отвезу табе к матри с отцом. Пущай они на твои великовозрастные вопросы отвечають. А я уж старая разговоры говорить.
– Ну, ба!
– Ну, что, ну, ба! Ну, откэль? Кого в капусте находють. Кого в сенцах. А кого из дятишек на грядких. Да мало-ли местов. Да и аисты приносють, тех, хто хорошо себе ведеть, – подмигнув, ответил та.
– Ммм. Так вот почему у меня нет фотографии с аистом.
Задумавшись, девчушка начинает выводить пальцем на стекле какую – то букашку.
– Ладно, – заглядывая игриво бабушке в глаза, она с неимоверной силой тычет пальчиком в рисунок, – а это кто, по-твоему, как ты думаешь?
– Хто? Да, не знаю я. Похож, вроде, на таракана какого.
– На таракана? Да, нет же, не таракан это никакой! Ты не угадала, как всегда, ба. Это вонючий скорпион!
– Хто?
– Кто, кто! Вонючий скорпион. Так мамка папку называет, когда они ругаются. А значит, если папка – вонючий скорпион, то и я тоже?!
Неимоверным