из чего ты выскочил, как косточка из айвы.
Этот эпиграф для моей книги придумал мой друг Максим, который занимается телевидением и прекрасно мыслит образами.
Действительно, неплохо бы понять, из чего я выскочил. А выскочил я из своей теперь уже прошлой украинской жизни – меня выдавила из неё большая политика. Чужая неуёмная жажда власти.
Представьте себе, что у вас всё хорошо. Трёхкомнатная квартира в Киеве, машина, работа – причём любимая работа. Вы возглавляете редакцию информационного сайта, который быстро поднялся в рейтинге самых читаемых из шестого десятка в третий. За четыре года после 2014-го не было никаких претензий со стороны государственных органов Украины, хотя ваш сайт своим брендом «РИА Новости – Украина» даёт отсылку к крупнейшему информационному агентству России. Хорошие, дружеские отношения в коллективе.
Несмотря на то что, как говорит официальная пропаганда на Украине, идёт четвёртый год войны, претензий ни к вашему изданию, ни к вам нет. Есть, конечно, некоторые личные проблемы. Например, жена Ирина – коренная москвичка – хотя и жила на Украине в течение нескольких лет, так и не смогла привыкнуть к атмосфере истеричной русофобии. Она косметолог, и некоторые клиентки, услышав её характерный московский выговор, цедили сквозь зубы: «Ну конечно, москали у нас Крым отняли».
Все её попытки объяснить, что она лично ничего ни у кого не отнимала, заканчивались ничем. В итоге Ирина не выдержала и уехала.
Были и другие сложности. Например, друг детства, одноклассник, в 2014 году, после референдума о присоединении Крыма к России, перестал поздравлять с днём рождения, прислал СМС: «Встретимся после войны».
Да, компания, с которой в течение почти восьми лет ходил каждое воскресенье в баню, в 2014 году распалась на две части. Один из отколовшихся заявил прямо: «Мы не можем мыться с вами в одной бане. Вы – ватники, а мы – патриоты». Хотя в бане разговоров о политике было мало, в основном о футболе.
Были и более серьёзные проблемы. Так, 9 мая 2018 года один из моих друзей, глава киевского представительства Россотрудничества, шёл к памятнику героям Великой Отечественной возлагать цветы. По пути некие «радикальные патриоты» облили его зелёнкой. Зелёнка попала в глаза, обожгла сетчатку – возил друга к врачу, все обошлось. Да, нам мешали нормально работать – всех корреспондентов редакции лишили аккредитации в Раду и министерства, не пускали на пресс-конференции в госучреждения. Ничего, мы справлялись.
Но при этом хотелось верить, что этот угар национализма пройдёт и всё будет хорошо. Так было до тех пор, пока в один прекрасный – или, наоборот, не очень – день в половине девятого утра, когда я вышел из дома на парковку, два бойца подразделения силовой поддержки СБУ не провели мое показательное задержание. Маски в пол-лица, камуфляжные майки – май, Киев, жарко. Человек в штатском при них оказался следователем СБУ, предложил войти в квартиру для обыска. Я без адвоката входить отказался.
Некоторое время мы спорили, входить – не входить. Следователь понял, что меня не переспорить, скомандовал бойцам: «Пошли». Силовики закрутили мне руки, втолкнули в лифт и повезли на третий этаж, к моей двери. Так начались те 15 месяцев, что я провёл в тюрьмах Киева, Херсона и Одессы.
Только потом я узнал, что это был, наверное, самый громкий из всех политических арестов в 2018 году, а может быть, и за всё время правления на Украине Петра Порошенко.
В момент, когда в моей квартире проходил обыск, в центральном офисе СБУ уже шла пресс-конференция. Там звучали рассуждения о моей подрывной деятельности, о «разветвлённой сети». Тогда же многочасовые обыски прошли в редакции, в офисе представительства «РИА Новости» в Киеве, дома у двух моих коллег. На допрос по моему делу почти сразу вызвали около 20 человек. Мало того, прошли обыски в квартирах моих отца и матери в Днепропетровске – обоим хорошо за 70 лет. Позже выяснится, что всего было проведено 10 обысков в день моего ареста и отснято более 50 часов оперативного видео. Даже по юридическим адресам пытались провести обыски!
Только потом, уже в тюрьме, я соотнёс эти события с тем, что как раз 15 мая 2018 года открылся Крымский мост. Путин проезжал по нему в большегрузном КАМаЗе, а в моей квартире и домах моих коллег шли обыски и звучали первые заявления об обмене. Всё это напоминало какое-то шоу. Какой обмен? Ведь в отношении меня даже не было выдвинуто никакого конкретного обвинения, чтобы как-то легализовать все подозрения в подрывной деятельности, да и сам арест де-юре и де-факто еще не произошел… а меня уже предлагают на кого-то обменять! Впрочем, на кого, выяснилось очень быстро. Накануне, 14 мая, украинец Олег Сенцов, сидевший в российской тюрьме по обвинению в подготовке террористического акта, начал многодневную голодовку. Сообщения о голодовке, объявленной Сенцовым в колонии, расходились и обсуждались как раз тогда, когда я препирался со следователем СБУ, не соглашаясь входить в квартиру без адвоката.
Ожидал ли я подобного развития событий? Обыски, арест, больше года в тюрьме. Если честно – нет, несмотря на то, что я прекрасно понимал: атмосфера вокруг накалена до предела. Это ощущалось в отношении к журналистам, которые не вписывались в созданную Порошенко