ороги счастья, оказавшись на вершине которого Никита думал, что жизнь уже состоялась и теперь остается только размеренно и радостно катить по этой самой дороге счастья в безмятежное светлое будущее…
Но привычное уже благоволение судьбы неожиданно заканчивается, и широкая дорога счастья вдруг превращается для Никиты Самойлова в подобие кладбища несбывшихся надежд. Никита, конечно же, вступает в схватку с неожиданными напастями, думая вскорости возобновить свое благополучие. Но, оказывается, это были только цветочки, и волчьи ягоды безжалостных ударов судьбы еще впереди, оказывается, побывавший на службе в Армии не в одной горячей точке Никита Самойлов даже еще и не представлял себе, какой на самом деле, без лирический прикрас, может быть она, реальная жизнь.
Но все же, в результате разрешения непредсказуемой, круто замешанной на превратностях детективной интриги, жизненной ситуации, в конце то концов, одарит ли судьба Никиту Самойлова верой в то, что жизнь таки стоит того, чтобы жить?
*
– Снявши голову, по волосам не плачут.
(Народная Мудрость)
– Еще бы, безголовому плакать-то нечем. А посему, никогда не надо терять голову, особенно от счастья.
(Судьба Злодейка)
*
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Благоволение судьбы
1.
С самых первых моментов еще детского самоосознания душа Никиты Самойлова выбрала в качестве своего приоритета красоту, красоту всего окружающего: красоту закатов и восходов, красоту деревьев и ручьев, красоту всех времен года, красоту человеческих лиц, красоту вечерних городских улиц, поскольку Никита родился и жил, хотя и в небольшом провинциальном, но все же в городе – в общем, с самого раннего детства Никиты Самойлова мир открылся ему прежде всего своей красотой. И с возрастом пленение Никиты красотой только возрастало в ущерб таким качествам, как расчетливость или честолюбие и другие душевные (душевные?) свойства, необходимость которых все более возрастала в современном мире, все более погружающемся в совсем уж некрасивую откровенность безапелляционной борьбы за место под солнцем, когда это подсолнечное место определялось как вершина на груде сломанных судеб поверженных тобою конкурентов в схватке за успех, успех, который оправдывает все – победителей, как известно, не судят, а совсем наоборот – победителям только поклоняются. Вот как раз именно этого всеобщего преклонения перед победоносностью безапелляционного успеха любой ценой душа Никиты Самойлова никак не хотела и не могла воспринять – очень уж это было некрасиво.
Не удивительно, что в школе любимыми предметами Никиты Самойлова стали, естественно, рисование и музыка, как само собой разумеющееся прямое воплощение красоты, а также, например, литература и история, отражающие и описывающие красоту и великолепие человеческих отношений и эпохальных событий; а вот сухость математических и химических формул его не только не привлекала, но даже отторгала. Но Никита все же был, как никак, мальчиком, то есть несовершеннолетним мужчиной, и такой гуманитарно-девчоночий уклон был немного подозрительным и стеснительным для самого Никиты. А потому, дабы компенсировать такую ущербность приоритетов, школьник Никита Самойлов самоотверженно опаздывал на уроки и пререкался с учителями, смело в спорных ситуациях бросал вызов даже старшеклассникам, никогда не уходя от драки для подтверждения своей правоты, мужественно после своих подвигов показывая родителям свой дневник с неудовлетворительной оценкой учителями поведения их сына и добавляя устно к этим записям в дневнике, что родителей мужественного и стойкого Никиты снова вызывают в школу для беседы – и не мало мужественности требовалось Никите, чтобы стойко выдержать реакцию на все это родителей, которые никак не хотели по достоинству оценить истинное величие и героизм поведения их мужественного сына.
Еще одним результатом борьбы за восстановление в своих глазах своего мужского достоинства было то, что Никита Самойлов уже с третьего класса начал посещать спортивный клуб, где занимался не чем-нибудь, а постижением секретов мастерства в восточных единоборствах, уравновешивая таким образом тот факт, что со второго класса он уже посещал свою любимую художественную школу. Но и это, казалось бы, совсем уж грубое занятие оттачиванием мастерства эффективного мордобоя умудрилось открыться перед Никитой своей собственной своеобразной красотой – красотой и гармонией филигранных движений твоего, все более покорного тебе, тела, движений, которые чудесным образом приводят к победе над противником, который чисто физически может быть сильнее тебя многократно, что, в свою очередь, вдохновляло еще красотой и великолепием реальной возможности победы добра над злом, если добро таки с кулаками, но с кулаками добрыми и умными.
И где-то к классу пятому-шестому своеобразный, если можно так сказать, баланс между красивым и полезным проявился в том, что Никита Самойлов начал более всего увлекаться рисованием всяких средневековых рыцарских замков, крепостей, соборов и тому