Привратник. Аллегра Геллер

только призраки людей, через мгновение исчезающие из пространства и из памяти, и призраки городов вдалеке за толстым стеклом.

      Аэропорт – это задержка дыхания перед вдохом.

      Я окажусь в гостинице города назначения ближе к шести утра – времени хватит только на то, чтобы принять душ и позавтракать. Потом будут непредсказуемо долгие переговоры, но, благодаря неделе работы моей команды, у меня есть пара тузов в рукаве.

      Итак, четыре часа до рейса и международный аэропорт Хамад в моем полном распоряжении.

      Отворачиваюсь от стекла, за которым дышит синяя темнота. Мне бы пригодился кофе. Закидываю сумку на плечо, оглядываюсь в поисках тайных символов – и с легкостью нахожу путь к «Старбаксу». Кофе у них неплохой, но не понимаю, зачем в «Старбаксе» спрашивают мое имя – особенно сейчас, когда кроме меня посетителей нет. Называю чужое – мое все равно слишком сложно выговорить иностранцу.

      Бариста с журнальными темными кудрями облокачивается на стойку и ждет, когда я возьму стаканчик из его рук. Парню явно скучно, он дружелюбно улыбается и готов потрепаться. Улыбаюсь в ответ, но наушники не снимаю – парень считывает намек, пожимает плечами и возвращается к своему телефону. С кофе и парой круассанов в сумке выхожу из кафе к стеклам, за которыми – летное поле.

      Из-под пластиковой крышки сочится запах пережженных зерен. Я жду – кофе еще слишком горячий, чтобы пить. За окном систематизированная суета: маленькая желтая машинка тащит за собой десятку загруженных чемоданами тележек, человечки в оранжевых жилетах начинают укладывать багаж в радушно открытый люк. Доха не видна в темноте – но я знаю, она следит за мной сквозь стекло.

      Мы до сих пор не встречались, хотя я была в Хамаде около десяти раз. Я хорошо знаю аэропорт, но судить о городе по нему – все равно, что о человеке по страховке.

      Открываю крышку – запах становится интенсивнее, – и делаю глоток через край. Кофе водянистый, но горячий и крепкий, то, что нужно для сегодняшней ночи.

      Отворачиваюсь от стекла. Где-то в этом терминале есть хорошенький закуток с видом на взлетное поле.

      Приходится немного поплутать, и наконец я нахожу нишу с двумя рядами пустых цветастых сидений. В центре ближайшего ряда есть темно-синее кресло с белым кольцом в четверти круга, похожим на полустертый знак «Место для инвалидов». Оглядываюсь – никаких ограничительных пометок на других сиденьях. Пожимаю плечами и сажусь на соседнее кресло. Мало ли.

      Раздается перестук колесиков, и из-за угла выворачивают две азиатки с розовыми чемоданами. Застываю – неужели гости? – но девушки, чирикая, проходят мимо.

      В задумчивости кручу телефон в руках и выставляю будильник на случай, если меня сморит сон. Мысли, которые я надеялась оставить в Шереметьево, уже добрались до Хамада. Стая хитрых охотничьих псов с ядовитой слюной. Опять прокручиваю в голове последнюю встречу с шефом и снисходительную усмешку, которую он посылает в мой адрес: «Девочка, ты слишком узко мыслишь». За последний год я доказала, что могу заставить работать даже безнадежный проект, но любой парень, вовремя кивающий головой, все равно оказывается лучше.

      Левой рукой пытаюсь вытянуть из сумки хрустящий пакетик с круассаном, и это провоцирует маленькую катастрофу: содержимое сумки обрушивается на пол и со стуком разбегается по серому кафелю.

      Отлично.

      Сдерживая желание озвучить свой богатый словарный запас, закрываю стакан кофе и ставлю его на соседнее сиденье, поднимаю билеты и кладу туда же. Постучав косметичкой о край сиденья, начинаю собирать рассыпанную мелочевку, стараясь радоваться незапланированной физической активности. Дальше всех убегает помада, но мне все-таки удается ее вытащить.

      Вылезаю из под сиденья и вижу перед собой черные ботинки. Поднимаю глаза.

      Незнакомый мужчина пьет из бумажного стаканчика мой кофе, причем пьет залихватски, крупными глотками и с видимым удовольствием. Кадык на его шее ритмично двигается вверх-вниз, отсчитывая миллилитры.