третьей – самой маленькой жили Ракушка с мамой. Их подселили в тот дом на время, а прожили они там целых десять лет.
Раньше так делали: у кого не было жилья, селили к тем, у кого была лишняя жилплощадь.
Кто-то рассказал, что когда-то Баб-Бэл приехала в Россию к родственникам из Польши. Она не русская – полька. Но уехать обратно домой не смогла. Такие вот были времена.
Маша никогда не была на море. Она видела море и ракушки только на картинках. Однажды знакомые привезли ей из поездки на море целый кулёк ракушек. Они были очень красивые. Особенно Маше понравились перламутровые – на солнце они переливались всеми цветами радуги. И она всегда носила несколько штук с собой в кармане.
Даже одежду для дочки мама покупала обязательно с карманами. Держа руку в кармане, Маша с удовольствием перебирала пальчиками ракушки. В трудную минуту ракушки очень помогали ей. Маша была очень стеснительная, иногда сильно волновалась. И ракушки её успокаивали, придавая робкой девочке уверенность и какую-то силу. А если друзья ехали отдыхать на море, то всегда привозили девочке новые ракушки. Таким образом, и пополнялась Машина коллекция.
Все друзья так и звали её – Ракушка. С девочкой происходило много разных историй. Осенью Ракушка пошла в первый класс.
Наказание
В школу Ракушка пошла с шести лет.
В классе она была младше всех, потому что раньше в школу брали детей только с семи, а некоторых – и с восьми лет. Маша была высокая ростом, и многое умела: хорошо читала, считала и писала печатными буквами.
Директор, окинув Ракушку взглядом, так и сказал маме: – Ростом потянет. Берём!
С первого по третий класс у них была учительница Мария Ивановна. Все ребята звали её просто Марь-Ванна.
Марь-Ванна была женщина в возрасте. Седые волнистые волосы до плеч она всегда аккуратно укладывала и закалывала за ушами заколками-невидимками. Марь-Ванна была добрая, но очень строгая. Её тёмно-серый костюм и очки в толстой чёрной оправе только подчёркивали эту строгость.
Училась Ракушка хорошо. Только на перемене часто бегала с мальчишками. При этом громко визжала от восторга. Мальчишек Марь-Ванна не ругала, а в Машином дневнике часто писала красной ручкой: «Безобразно вела себя на перемене».
Эх, можно вспомнить и такое, за что Ракушке часто попадало от мамы.
Школа была старая. На первом этаже прямо у раздевалки начиналась широкая лестница. По ней поднимались до четвёртого этажа. На верхних этажах учились старшеклассники. И ученикам младших классов, которые учились на втором этаже, категорически запрещалось подниматься на третий и четвёртый этажи. За это наказывали: ставили в угол, даже родителей вызывали.
Лестница была деревянная, покрашенная коричневой краской. У неё были гладкие широкие перила. На них дети удобно съезжали с верхних этажей вниз. Но за это очень ругали.
Однажды на перемене ребята катались на перилах. Только со своего второго этажа до первого.
Да… Ракушке это очень нравилось.
Вот едет она с визгом, как всегда. И внизу соскакивает с перил прямо… перед носом Марь-Ванны. Ракушка растерялась. Ведь она видела, что Марь-Ванна осталась в классе.
– Простите, Марь-Ванн! – испуганно сказала Ракушка. Ребята сверху, увидев Марь-Ванну, сразу разбежались. И получилось, будто Ракушка каталась одна.
– Быстро в угол! – прошептала Марь-Ванна.
Она никогда не повышала голос. А когда сердилась, говорила вообще шёпотом. Все знали, что шёпот Марь-Ванны – это проявление высшей степени её недовольства происходящим. И если кто-то из ребят в чём-то провинился, Марь-Ванна всегда ставила в угол. Ракушка быстро устремилась наверх. Она забежала в класс, но в угол не встала. Перемена ещё не закончилась. Ещё она надеялась, что Марь-Ванна забудет. А может быть, и простит. Прозвенел звонок на урок. Ракушка села на своё место за парту. Марь-Ванна вошла в класс. Ракушка старалась не смотреть на неё. А когда украдкой взглянула, то встретилась взглядом с Марь-Ванной. Та в упор смотрела на Машу.
– Я что тебе сказала? – прошептала она, обращаясь к Ракушке.
Маше пришлось встать в угол возле доски. Ей было очень стыдно стоять в углу перед всем классом первый раз. Она думала, что все будут смеяться над ней. Но в этом углу успели постоять многие. Никто не смеялся. Ребята с сочувствием смотрели на Машу. Но ей от этого легче не было. Любимые ракушки она не всегда брала в школу, потому что теряла их. Но в тот момент в кармане в носовом платочке оказалась одна маленькая ракушка, которую она крепко сжала в кулаке. От волнения у Ракушки уголки губ сдвигались то в одну, то в другую сторону. А со стороны, наверно, казалось, что она улыбается.
Взглянув на неё, Марь-Ванна прошептала:
– Бессовестная, стоит в углу, да ещё и улыбается.
– Я не…, – начала говорить Маша.
Марь-Ванна перебила её: – Без звука. Ясно?
В тот момент Ракушке было не до смеха, она заволновалась ещё больше. И уголки губ еще