щих мозолях, жестких диетах и тоске по дому. Ей плевать на бесконечную критику и нападки: ведь у нее есть цель. Она оставила друзей и семью, прилетела в Сеул и обошла сотни конкуренток, впечатлив директоров, которые годятся ей в отцы.
Вот уже три месяца, как я не держала в руках телефон. Я преодолела многое. За закрытой дверью CEO агентства SAY другие члены совета директоров утверждают финальный состав новой группы, женской версии самого популярного K-pop-бойзбенда SLK. Никто из нас даже не догадывается, станет ли частью коллектива. Ходят слухи, что гендиректор планирует создать шоу на выживание, в конце которого устроят онлайн-голосование, оставив последнее слово за зрителями и наплевав на наши труды.
Все держится в тайне – ход вполне оправдан, это создает нужный ажиотаж вокруг группы. Я наблюдаю за девочками: кто-то молится, кто-то наматывает круги по залу, кто-то плачет.
Странно, но я совершенно не переживаю. Сделав шаг вперед, вновь бросаю взгляд в зеркало. Мысль о желании попасть в состав ударяет, словно молния. Я заслужила. И многое принесла в жертву ради мечты.
Я достойна этого.
Всем сердцем верю, что вот-вот стану K-pop-айдолом. Кого бы они ни выбрали, мы окажемся на вершине. Покорим не только Корею, Азию, но и весь земной шар. Это моя судьба.
Часть I
Кэндис Пак из Форт-Ли, Нью-Джерси
Глава 1
Ты тот самый единорог?
Четырьмя месяцами ранее…
Один из моих главных талантов – имитация игры на альте. Это все равно что открывать рот под фанеру, за исключением того, что на телевидении никогда не появится шоу, посвященное моему навыку, вроде «Битвы фонограмм».
Симфонический оркестр Форт-Ли открывает Весенний Фестиваль Искусств зажигательным исполнением «Весны» Антонио Вивальди (идеально подходит тематике, верно?). Смычок пролетает в миллиметре от струн, пока раскачиваюсь из стороны в сторону и изображаю сильные эмоции, словно музыка проходит через все мое тело – на деле же не произвожу ни звука. Для всех будет лучше, если я не притронусь к струнам. Как бы ни практиковалась, исполнение лучше не становится. Будто что-то во мне противится этому.
Будь у меня выбор, я бы враз избавилась от инструмента.
Отдать меня в музыкальную школу в пять лет было маминым решением. Мало кто из детей выбирает альт, вот она и решила, что так я буду выделяться и с легкостью попаду в юношеский оркестр – прекрасное достижение для портфолио в колледж.
Но ее труды оказались напрасными. Десять лет спустя я сижу в дальнем углу, по соседству со столь же бесталанным партнером, Крисом де Бенедетти. Будем честны: никому нет дела до альта, пусть без него и не обойтись. Вся слава и деньги достаются скрипачам. У виолончелистов, таинственных и задумчивых, больше всего подписчиков в Instagram. Альты же сродни Мишель Уильямс из Destiny’s Child… только мы не столь известны и не дружим с Бейонсе.
На поклоне я замечаю родителей. Папа восторженно хлопает, пока мама, фотографируя меня в уродливой форме, блузке с рюшами и зеленой юбке ниже колена, щелкает вспышкой. Отчаявшись, я смиренно улыбаюсь и жду, когда будет выступать гвоздь программы – хор.
Вопреки всем стереотипам из фильмов о старшей школе, в хоре состоят самые классные ребята нашего городка. Членство в хоре считается самым простым способом заработать баллы за курс по искусству, поэтому в нем участвует множество популярных девчонок и парней, включая моего старшего брата Томми.
В хоре так много исполнителей, что для выступлений они разбиваются по группам. Право выступить первыми досталось Томми и его двадцати дружкам. Они поднимаются на сцену, одетые в неоновые майчонки и спортивные штаны – девочки в зале сходят с ума. Ребята пародируют One Direction, исполняя их хит «What Makes You Beautiful».
Парни вовсе не великие певцы, они просто дурачатся, выкрикивают слова и заигрывают со зрителями, подмигивая и показывая сердечки. Им настолько плевать на то, как они смотрятся со стороны, что я должна признать – это было круто. Томми с друзьями подходит к самому краю сцены, он стоит в центре группы. Моя подружка Имани, сидевшая в первом ряду, буквально растаяла: она всегда говорила, что мой брат горячий, и это было самое мерзкое, что я слышала.
В момент, когда я наблюдаю за ребятами, мне все больше хочется разбить альт. Это Я умею петь – по крайней мере, мне так кажется. Тогда почему же из нас двоих именно Томми сейчас скачет на сцене в дурацкой одежде, пока я сижу на задворках оркестра?
Сколько бы раз я ни просила маму позволить мне петь, она отвечала: «Bae-jjae-ra!» – «Только через мой труп!» Так драматично.
Вероятно, она не разрешает мне выступать в хоре потому, что, в отличие от Томми, я отнесусь к этому серьезно. «Можешь заниматься вокалом в свободное время, – сказала она однажды. – Пение не является высоким искусством. Ты должна извлекать звук изнутри, и твои усилия будут на поверхности. А вот классический инструмент делает работу за тебя, к тому же ты можешь исполнять великие сочинения. Это куда более элегантно и захватывающе!»
Странно, что мама так радикально настроена: ведь