очки в роговой оправе и снова взмахну ножом, потому что под нарастающий темп барабанного ритма вступила в партию нежная флейта и призывный кларнет. Мелодия наполнила просторную кухню атмосферой торжественного случая и тайной, в которую был посвящён только хозяин дома.
Альберт настоял, победив в споре внутренний голос, чтобы сегодняшний поварской дебют начался именно с Болеро Равеля. Разногласия возникли лишь минут на десять, не более. Выбирая вечернюю тему, он нервно клацал компьютерной мышью, поскольку с Морисом Равеля соперничала кандидатура Мэрилина Мэнсона, человека, безусловно, в своём амплуа гениального, но чрезмерно притворного. Белов где-то читал или кто-то рассказывал, что в жизни Мэрилин совершенно не такой, как на сцене. Что, исполняя свои хиты, носит он демоническую маску, но когда гаснет свет и пустеет зал, Мэнсон превращается в унылого обывателя: скучного, немного грустного и невероятно застенчивого. Альберт презирал комедиантов и ненавидел лицемеров – потому выбор был однозначен: вечер начнётся только под Болеро и никак иначе.
Белову было сорок три года. В шутку он говорил, что находится в возрасте Христа, потому что десять лет отработал следователем в полиции. Годы в органах казались потраченным впустую, но приобретённый авторитет и опыт, позволили устроиться адвокатом в известную контору, совсем неплохо зарабатывать и начать новую жизнь. Прошли годы: теперь у Альберта, кроме обязанностей и долга, своя юридическая фирма, шикарный дом в Подмосковье, престижная машина, деньги, причём немалые, но не было семьи. Он был одинок, словно полный сил лев, так и не нашедший порядочных львиц для своего прайда.
Рост Альберта выше среднего. Тело у него было цепкое, поджарое, прямое, с острыми плечами. Он немного стеснялся проблемной, лысеющей головы, но быстро свыкся, предпочитая считать лысых мужчин – потенциально жаркими любовниками. Белов носил очки с большими линзами и бородку с усиками. Он подстригал триммером заодно и брови, иначе вызывал бы бесконечные остроты у своих подчинённых. Живота у Альберта не было совсем. Летом он с удовольствием надевал обтягивающие футболки, хвастаясь юношеским прессом. Руки и ноги Альберта тоже были спортивные; так что справиться с тремя женщинами по сто шестьдесят сантиметров каждая – для него не составило никакого труда.
Пустой дом в двести квадратов полезной площади наводил на него тоску, вызывая ядовитую зависть и злобу. Даже у его помощника, у парня, только вчера окончившего юридический институт, была жена и маленький сын – так почему судьба не подарила ему верную спутницу?.. чем он хуже человека средних способностей?
Бывало, что Альберт ходил из угла в угол, не зная, чем объяснить своё одиночество. Его пугал голос, живущий в голове, который всегда что-то советовал. Потому ночевал Белов в разных комнатах, не выключая свет во всём доме. А внизу, где сейчас готовился ужин, постоянно работал телевизор, круглосуточно рассказывая, как победить загнивающую Америку.
После обеда Альберт купил в супермаркете продукты. Заполнил ими багажник и приготовился сразить своих избранниц щедростью и тонким, возможно, изысканным выбором блюд. Хотя до изысков было далеко. Так масштабно он готовил впервые; а здесь сразу затеял тушить говядину, чтобы с приправами, соусами, овощами, да в собственном соку. Пришлось купить фартук, посмотреть видеоуроки кухонного искусства. Проще было бы пригласить девушек в ресторан, но Альберт не мог себе позволить вольностей. Хотя мечтал создать с ними семью. Пусть необычную, но всё же семью.
И чем удивить, чем растрогать обворожительных суженых, неужели горячим мясом или десертом с фруктами? Ведь его пленницы так избалованы: каждая из них неповторима, со своим вздорным характером; они капризны… с ними будет ужасно сложно, но он справится.
Романтический ужин, горящие свечи… хотя нет, отставить! Свечи атрибут уже лишний, поскольку ещё не время для пылкого огня. Бокалы!.. сверкающие бокалы!.. как он не подумал о них заблаговременно? Он неделями поит их из пластиковых стаканчиков – так, может быть, хватит? Но снова стоп: стеклом можно поранить себя, стеклом будут сопротивляться – это опасно. Значит, нужны кружки. Это даже оригинально: утончённые дамы пьют французское вино из армейских кружек, словно где-то в секретном бункере. Только в этом бункере спокойно, поскольку кругом взрывы… война, а здесь тишина… покой.
Альберт улыбнулся, представив, как знаменитая певица, как его прелестная актриса, привыкшая выпивать Дом Периньон из разнообразной посуды; как юная писательница, которая из алкоголя предпочитает только квас – как все они своими тонкими пальчиками обвивают железные кружки и пьют, пьют, пьют… и смеются. Один глоток, второй, пятый – они пьянеют им весело, свободно… но нет!.. почему они смеются?.. может быть, его звёздочки не уважают своего хозяина?
Белов бросил на разделочную доску увесистый кусок говядины и рубанул по нему лезвием, словно возненавидел вмиг всю планету. Мясо было свежим, только вчера жующим травку, видящим кустики. «Да что же это такое, старик? – поинтересовался голос из головы. – При чём здесь коровы, брат? Тебе нужна одна женщина. Так выбери её!». Но Альберт ничего не ответил голосу; он опять улыбнулся, подумав, что это вовсе не коровы, а молоденькие тёлочки: такие пегие, взбрыкивающие…