рубашка выглядела лучше, а он – хуже.
Теперь ее надевает не хлипкий школяр, а молодой мужчина, по прежнему худой, но складный и с прямой осанкой. Уложенные к затылку каштановые волосы вьются, словно корни бука. Вопреки моде, бакенбарды и усы сбриты, однако желанная борода пока не проявилась.
Сегодня предстоит доказать, что за университетские годы он прибавил не только в росте, но и в знаниях. На этот счет Ноланд не беспокоился – окажись на месте коротковатой рубашки его былое мировоззрение, оно вовсе треснуло бы по швам. Университет и книги отцовской библиотеки влили в него столько знаний, что экзамены он всегда воспринимал не иначе как удачную возможность выговориться, выплеснуть накопленную информацию и собственные размышления.
Однажды на одном из первых экзаменов преподаватель остановил его на середине ответа и поставил максимальный балл, а Ноланд попросил дать ему закончить – не зря же готовился! Кислая улыбка преподавателя и ропот студентов обескуражили. Только потом он осознал, насколько нелепа была просьба.
Лучше надеть на экзамен повседневную одежду, тогда ничто не станет отвлекать и вызывать дискомфорт. Ноланд облачился в коричневый твидовый костюм с простой белой рубашкой. Так он внешне ничем не отличался от сотен других горожан, собравшихся в то утро на службу или по делам. Что же касается внутреннего содержания – мыслей и, особенно, мечтаний, – то вряд ли во всем Хельдене можно было найти другого подобного юношу.
Наконец Ноланд взял бутылек из темного стекла и, пшикнув перед собой, вошел в ароматное облачко. Любимый одеколон отца – "Вечный странник": с бодрыми нотами гвоздики, бергамота, мускуса и с чем-то более сладким, напоминающим цветущий луг летним полднем. "Добротный баргенский парфюм, – говорил отец, – хотя луарские снобы считают его банальным".
Поднимаясь к дяде в кабинет, Ноланд чуть не столкнулся с Вальтером. Тот спускался по лестнице необычно быстро, перебирая ногами ступеньки так резво, словно не разменял недавно седьмой десяток. Глаза напряженно смотрят в пол, между бровями собрались вертикальные морщины, будто Вальтер с утра пораньше решил подсчитать в уме годовой бюджет имения.
– Доброе утро, Вальтер, – сказал Ноланд. – Дядя у себя? Что на завтрак?
Вальтер остановился и посмотрел на него широко раскрытыми глазами. После паузы, уже ставшей неестественной, он поздоровался и сказал:
– Я думал ответить что-нибудь остроумное, но ничего на ум не приходит. Завтрак не приготовил, извини. Я здесь больше не работаю.
С этими словами он поспешно продолжил спуск. Ноланд проводил Вальтера взглядом, пока тот не скрылся в прихожей. Хлопнула входная дверь, и стало тихо.
Дядя Альфред сидел за письменным столом и покусывал губы. Обильно поседевшие волосы спутались, будто ком тополиного пуха. Перед ним лежала стопка деловых писем и несколько сломанных перьев. Пахло дешевым табаком. Когда скрипнула половица, дядя вскинул глаза и привстал в кресле, но, увидев Ноланда, рухнул на место и вздохнул.
– Вальтер рассчитался.
– Да, встретил его на лестнице. Я надеялся, что он останется с нами до последнего.
– Он и оставался до последнего… Из уважения к нашей фамилии старик полгода работал бесплатно. Но нельзя же и дальше так. Раньше я мог вычленить пару десятков талеров из оборота, но сейчас и этого нет. "Товары Бремера" безнадежно убыточны. Понятия не имею, как Теодор добивался прибыли.
– Ты ходил в банк?
– Кредитуюсь почти год. Это как раз одна из причин нашего разорения. Хитрые халиру умудряются взимать проценты даже с долгов, этот народец высасывает из людей деньги, как кровь. – Дядя открыл жестяную табакерку и покачал головой. – Уже трубку набить нечем. Я всерьез подумываю заложить свою долю особняка и тогда…
– Ни в коем случае! – воскликнул Ноланд. – Они устроят в холле букмекерскую контору, а комнаты сдадут луарским пижонам. Другие идеи есть?
– Пожалуй. Я сплю и вижу, как мы вскрываем сейф Теодора и находим там сотни, тысячи талеров! Там однозначно есть какие-то сбережения или ценности.
Ноланд замотал головой и отвел взгляд. Уставившись на темный провал камина в глубине кабинета, он медленно проговорил:
– Взломать отцовский сейф значит на деле подтвердить потерю надежды, что он жив. Но четыре года – не такой большой срок для экспедиции, он и раньше пропадал надолго. Давай повременим с сейфом. Я вот-вот получу диплом и смогу работать.
Затронув тему заработка, Ноланд чуть не поморщился от своей опрометчивости. Дядя Альфред не раз намекал на отсутствие серьезных денежных перспектив у выпускника исторического факультета. Общество причисляет ученых к героям Новой эпохи, однако славы и богатства удостаиваются немногие и далеко не сразу. Сейчас дядя не стал поднимать больную тему и воскликнул:
– Да! С этими разговорами забыл, что сегодня у тебя выпускной экзамен. Не опаздываешь?
– Есть время позавтракать, но раз Вальтер ушел…
– Не проблема! Я открыл новый мешок с походными галетами, срок годности вышел, но плесени нет.