Грёз и Офелия. Анастасия Ток

ова падал на влажную после недавнего дождя почву. У юноши хорошее настроение, ведь он наконец-то нашел друга! Вернее, подругу. Изящную, необычайно стройную девушку с длинными волосами и загадочными темными глазами, напоминающими бездну ночного неба. Несмотря на то, что на улице холодный осенний ветер, Грёз чувствовал тепло и радость, как от солнечного весеннего дня. Он был поэтом. Часто по ночам писал прекрасные стихи о возвышенных идеалах и о фантастически красивых созданиях с чистыми сердцами.

      Гуляя как-то раз по тихому городскому кладбищу, лирик читал надписи на надгробных плитах, где были высечены имена, фамилии, годы жизни погребенных. Над могилами возвышались печальные, обреченные на вечный траур по усопшим, скорбные ангелы из серого тяжелого камня. На кладбище в тот день почему-то было пусто. Но тем лучше для поэта. Глядя на погребения, он представлял себе некогда живых под указанными именами людей: их внешность, судьбу, характер. Кладбище – обычное место, там тоже живут, но уже как-то по-другому. Порой, Грёз увлекался фантазиями настолько, что посвящал какому-нибудь неизвестному ему Августину, умершему в прошлом году, целые хвалебные оды, сплошь состоящие из выдуманных самим же Грёзем заслуг. Около одной могилы поэт увидел небольшую колыхающуюся на ветру фигурку в черном балахоне до земли, печально уставившую свой взор в раскопанную землю. Комки грунта небрежно лежали на пожелтевшей чахлой траве, выкопанную землю рыхлили розоватые черви, в чьих прозрачных тельцах можно было разглядеть черные катышки почвы.

      – Вы не могли бы помочь мне закопать себя? – обратился к поэту мягкий, едва слышный, шепчущий женский голос.

      – О чем Вы говорите?! – удивленно спросил Грёз.

      – Я чувствую, что моя душа уже умерла, – спокойно продолжала незнакомка, – так какой смысл жить моему телу?

      – О несчастная! – испуганно вскрикнул юноша. – Как можно? Поверьте мне, я и сам был на пороге отчаяния, чуть не упал в черную бездну безысходной печали, как вдруг, второе дыхание мне открыла поэзия! Идемте скорее ко мне домой, я почитаю Вам стихи, прекрасные французские романы и ни одна ужасная мысль больше не будет преследовать Вас, омрачая сознание!

      Так Грёз неожиданно нашел такую же трепетную, чуткую и возвышенную особу, влюбленную в звезды, луну и стихи, как и он сам. Уже у себя дома он узнал, что девушку в черном балахоне зовут необычайно романтическим именем – Офелия.

      Снова и снова вспоминал лирик свою встречу с новой подругой. Она ни в чем не обвиняла, ничего не требовала, а лишь с готовностью слушала ночи напролет, молча кивала с благоговейным трепетом уважения. Офелия была бледной, хрупкой и ранимой. Тем больше было в ней сходства с ангелом, спустившегося из-под небесного купола. Она предпочитала либо тихо шептать, либо молчать и никогда не говорила звонким и звучным голосом. Так шептал осенний ветер за окном, разгоняя яркую листву. Неудивительно, что до встречи с Грёзом и его поэзией ей было трудно выжить в этом алчном, жестоком мире. Она в первые так много разговаривала, рассказывала о себе. Девушка и не думала, что способна так много и красиво говорить. Все шло и ложилось также красиво и ровно, как строки в поэмах, до той поры, пока в один из дней не раздался требовательный стук в комнату Грёза. В комнату, ставшую отрешенной от внешнего мира кельей. Поэт нехотя открыл заржавевшую дверь, протяжно скрипнули несмазанные петли.