момента, когда тебя начнет, к примеру, раздражать любимый человек.
– Раздражение, это такая вещь, которая рождается в секунду и из ничего, как огонек из вашей зажигалки.
Врач неопределенно пожал плечами. На некоторые реплики реагировать не стоило и эта была как раз из их числа. Маятник неуклюже сымитированных под старину ходиков наполнил тишину уютно-мягким тиканьем.
– Вы по-прежнему не хотите рассказать, как это произошло? – мягко и почти без вопросительной интонации произнес врач.
Лицо собеседника терялось в тени. Свет от зажигалки выхватывал из темноты лишь какие-то фрагменты, составить из которых общую картину не представлялось возможным.
– Рассказать можно, но кончится это тем, что вы положите меня у себя в палате.
Хриплый простуженный голос также ни о чем не говорил. Если бы врач не знал, с кем разговаривает, то до сих пор гадал бы, женщина перед ним или мужчина.
– Как вы думаете, – спросил тем временем его невидимый гость, – почему мы встречаемся с вами в темноте?
Врач пожал плечами.
– У вас есть причины не показывать мне свое лицо, а у меня есть много ваших денег, чтобы не задавать лишних вопросов.
– В принципе все правильно, но причина гораздо более простая. Дело в том, что на свету у меня чертовски болят глаза, а к темным очкам так и не удалось привыкнуть, вы понимаете…
Врач недоуменно приподнял бровь.
– Не щелкайте больше вашей проклятой зажигалкой, если уж до вас до сих пор не дошло.
Врач с трудом подавил ухмылку.
– Простите. Эта привычка у меня со школы. Кажется вот уже лет пять, она не всплывала, а вот сегодня… в общем прошу прощения еще раз.
Он убрал зажигалку в карман и стал ждать. Упомянутая как бы вскользь школа была закинутой удочкой, на которую обычно клевали 90 % его собеседников. Иногда это была не школа, а детский сад, а вместо зажигалки появлялся обкусанный карандаш. Также человека можно спросить о детских игрушках, о том, в какой пижаме он спит и так далее, что-нибудь из раннего возраста и совершенно невинное. После этого, сведения, в большинстве случаев, текли рекой. Человек всегда хочет рассказать о себе, но для того, чтобы он это сделал, его обязательно нужно подтолкнуть или прямо спросить, это уж для кого как. Правила игры, ничего не поделаешь.
– Школа, говорите.
Клюнуло.
– Наверное там все и началось. Иной раз мне кажется, что нас тогда свели, как карты перед тасовкой. Почти все персонажи этой истории учились в одной школе. Самой обычной, если не считать того, что позволить себе обучать свое чадо в ней, могли только очень богатые родители.
– Ну и как там было?
– Паршиво. Худший вариант школы. Она была первой платной и имела все признаки первого блина из пословицы. Учителя стелились перед нами вместо того, чтобы требовать. И от этого становилось невыносимо скучно. Если бы не наша команда КИВИ, было бы совсем противно.
– Как это расшифровывалось?
– "Клуб интересующихся всем исключительным". Мы объединились под этим названием, чтобы отделиться от всей этой массы сытых и довольных жизнью болванов, которые тихо мирно ждали, пока папы приткнут их в очередное теплое местечко. Мы интересовались всем тем, что выходило за рамки нормы. Не гнушались даже такими избитыми темами как НЛО и Атлантида. Собирались, беседовали, записывали на диктофон… Как показала сама жизнь, это была плохая идея. Не записывать на диктофон, конечно, а вообще лезть во всю эту мистику. Или нам просто не повезло…
– Почему вы решили, что вам не повезло?
– Из 8 членов нашей команды, осталось только двое. Один перед вами, второй там, в вашей палате для безнадежно свихнувшихся.
– Я бы не стал называть ее…
– …остальные уже гниют в земле. Статистика говорит сама за себя.
Врачу внезапно снова захотелось щелкнуть зажигалкой. С легким удивлением он подавил в себе это желание.
– К последнему собранию КИВИ, помимо стандартных тем, устроили нечто вроде профориентации. Мы собрались последний раз 16 июля, перед выпускным, чтобы поделиться планами. Кажется, именно тогда началась эта паскудная история, только в финале которой, мы и получили ответ на вопрос, какого черта именно нас затянуло в эту проклятую паутину.
16 июля
– Спокойствие, дети, спокойствие, – кричал Женька Скалин, колотя старинным аукционным молотком по кожаной подушечке, лежащей на столе. – Все, кто хочет начать делиться, подымайте руки, ноги или другие части тела.
Слегка, что называется, подогретая молодежь дружно рассмеялась. Вовка Смирнов громко засвистел и затопал ногами. Сидевшая у него на коленях Леночка Нилина опасно закачалась и с размаху шлепнула его по рыжей макушке.
Пол класса, в котором они собрались, заливали мягкие лучи летнего солнца, уже почти коснувшегося горизонта. Разбившаяся на парочки молодежь, с удовольствием окуналась в теплые волны света.
– В принципе, я с ним согласен, –