льной издательской системе Ridero
Пауэрлифтер
Алекс Динго
Глава первая
Город оружейников Тула прямо сиял в лучах апрельского солнца. Небеса чистые, однотонные, лилейные походили на молочко, которое разлили случайно из кувшина. Веял лёгкий, свободный ветерок. И тот зазывал за собой. Дали бескрайние и роскошные веселили святой, русский дух. Пернатые бурно кричали, словно вели перекличку как в детском лагере. Река Упа, на берегах которого стоит город, чудно петляла в своём русле. И отдавала лазурью. Там мелькали белыми парусами небольшие яхты истинных искателей приключений.
Веял лёгкий ветерок. Дикие окрестности завораживали своими видами, где находился небольшой населённый пункт возле города. Воздух сотрясал бойкий лай пса Космонавта. Он большой и шальной. Порода питбуль. Голова массивная. Цвет гладкой шерсти чисто сиреневый. Хвост тонкий, как у большого мышонка. Уши треугольные и торчком. Но одно чуть висит. Морда вытянутая и добродушная. Язык, как правило, висит на губе. Клыки белые, острые. Глаза как чистый солод. Кредо – футбол и пиво. И он часто сбегает из дому. Он строптивый. Ему далеко не все понравятся. Но своего хозяина он обожает. И души не чает. Характер волевой. Он обожает лежать на газоне, гонять футбольный мяч и выть на луну. И крайним своим занятием он уже сильно достал своих соседей. Те часто срываются и кричат всякую ерунду. Особенно Виталий Геннадьевич Обломов. Тучный тип с красным лицом. И он походит на большого головастика. И голос у него басистый. Он громко кричит. Типа, мол, я тебя на куски порву… Я сделаю из тебя чучело… И на стенку тебя приколочу… Заткни свою пасть цербер… Или я тебя отправлю туда, где тебя так будут называть… И ещё всякое такое в этом роде. Здесь преуспела и соседка Зоя Валентиновна Дубинина. Ей шестьдесят три года. Она упитанная не в меру. У неё повешенное давление. И спит она беспокойно. И она часто срывается. И пёс Космонавт, который воет невпопад ночью, на её взгляд отменный случай поорать. У неё писклявый, но звонкий голос. Она тридцать лет отработала на фабрике по изготовлению детских погремушек. И кричала уверенно по ночам на громкого пса. Типа, мол, я из тебя погремушки сделаю, если не закроешь свою пасть… Я тебя в саду своём прибью лопатой и закопаю там же под яблоней… Лучше заткни своё хайло безумный пёс… Думаешь, что, мол, у тебя крутой качок хозяин… Так всё можно… Ты ошибаешься мой друг… Ты мне не друг никакой… И твой хозяин лоб тоже… Я вас обоих уложу… Крутые тоже блин… Покруче видали… Иди сюда… Я тебе сразу по морде дам лопатой… Заткни своё громкое хайло… Как там тебя зовут… Я тебя туда и отправлю сынок ты мамин… Заткнись сука… Примерно так она реагирует на вой пса Космонавта. А тот отвечает ещё громче, как правило. Ещё один эпичный сосед – дед Симеон Ерофеевич Глыбин. Он бывший авторитет. Ему уже шестьдесят восемь лет. Около десяти лет он провёл в местах не столь отдалённых. Его привлекали за мордобой, пьянство, хулиганство. И однажды за кражу со взломом по 158 статье УК РФ. Но он живчик. Он упитанный не в меру. И ходит всегда по огороду с оголённым своим большим пузом. И там много синих наколок и тату на коже. Есть и купола, и псы, и мурзики, и оголённые девушки, и карты и бранные слова. И много чего ещё там нарисовано. Голова массивная. Лицо порочное, морщинистое. Глаза округлые, тёмные. И внешне походит на морду шального кабана. Шея сальная и плавно сливается с громоздким телом. Он часто гнёт пальцы, выходя на балкон своей виллы. В поздний час и его слегка задевает пёс Космонавт, когда тот воет дико на луну и на звезды. Симеон, держа пальцы веером, кричит громко. Типа, мол, я тебя сейчас на шашлык забью, если не заткнёшься… Думаешь ты крутой… Думаешь, у тебя хозяин крутой, так всё и можно… Это я крутой… Заткнись шавка дикая… А то на перо посажу… Даже глазом не моргну… Я уже таких как ты вертел на одно месте… Я таких как ты видел в одном месте… Лучше заткнись сейчас же… А то я спущусь… Хотя я и отсюда по тебе попаду… У меня столько трофеев уже… Я тебя положу из своего карабина… У меня и пулемёт есть Дегтярёва… Дедушка Абрам завещал… Я тебя положу быстро… Лучше заткни свою «хлебницу». Вот же заморыш… Ты только мне попадись на улице… Я тебя сразу задавлю на своём мерине… Я перееду тебя и плевать пьяным я буду или не пьяным… Я тебе раздавлю лохматый ты хрен… И хозяину своему так и передай… А будет он залупаться я и ему морду вскрою… Я уже таких лбов видал… У меня в камере все такие крутые как ты у параши стояли… Заткнись уже козёл… Я в тебя сейчас пальну… И пока Симеон говорил, он держал пальцы веером. И получалось весьма эффектно. Но пёс Космонавт его явно не понимал. Он продолжал гавкать и выть. Но когда появлялся хозяин, то он замолкал. И, как правило, соседи живо разбегались по своим бунгало. Но утром ему высказывали пару ласковых словечек. И то не всегда. Его несколько побаивались и многие уважали.
Веял лёгкий ветерок. Тихая улочка пребывала в цвету и красках. Дорога узкая, грунтовая крутилась замысловато. Возле неё за заборами разных размеров и тонов теснились сады и огороды. И те украшали бунгало, дома, виллы. Среди прочих выделялся двухэтажный дом из клееного бруса. Стены фронтовые прямо сияли. Те состояли на девяносто процентов из стекла. И отражали