отец, год назад умер; остались только они. И что ему вдруг приспичило? Позвонил с вокзала: «Встречайте, хочу на внука и правнука перед смертью взглянуть!» Хорошо сказано – «взглянуть», будто фотку из альбома вынуть. Интересно, что он собой представляет?
Лада с остервенением терла пол шваброй. И кто только придумал, что надо убирать каждый день! Раздался звонок в дверь. Кинулась открывать, но поскользнулась на мокром полу, зацепила ногой ведро, в тапочек брызнула грязная вода.
Ну вот, дождалась! Лада щелкнула замком, даже не потрудившись натянуть улыбку. В прихожую вошел сухой, жесткий, рослый старик. Будто рассохшаяся деревянная скульптура из парка – леший. Лицо морщинистое, словно кора, белый пушок на голове, будто плесень. Ни старческой дряблости, ни обвислости. Глазки маленькие, живые, светятся, как у хищника. Возраст? От шестидесяти и до… Первым делом – он наследил на паркете (и это летом, в сухую погоду, будто нарочно грязь искал!), затем – молча плюхнулся на пуфик, прислонив потную голову к стене, чтобы отдышаться. Чувствовалось, что он еле ходит. На пол опустил пыльную спортивную сумку с надписью «Олимпиада-80».
«Надо же, сохранилась… Меня тогда еще на свете не было!» – подумала Лада.
Прихожая почему-то стала тесной и душной, веселые золотые звездочки на обоях поблекли, будто застеснялись своего праздничного новогоднего вида. Запах, чужой, резкий, заставил внутренне сжаться. Дед зашевелился, заскрипел, закашлял.
– Здравствуйте, Пётр Константинович, очень рада вас видеть! – выдавила Лада из себя заготовленную фразу и почувствовала, что убедительно врать не получается. Хоть тресни.
– Ты, значит, Лада, Ладушка! Умница, красавица, художница. – У старика промелькнула усмешка, кривая, как зарубка на коре. – Маленькая, рыженькая, веснушчатая… Когда говорят «красавица», я крупную, фигуристую женщину представляю, а не такую кнопку.
Лада просто остолбенела от такой наглости:
– Ну знаете ли!
Он ухмыльнулся:
– Не сердись на старика! Мне восемьдесят два стукнуло. Сейчас не скажу – потом не успею.
Лада за спиной стиснула кулачки.
– Вот тапочки! Проходите, посмотрите, как мы живем, – сказала она как можно суше.
Он громко зашаркал по паркету, опираясь руками о стены и оставляя грязные пятна на обоях.
– Трехкомнатная квартира в Москве, да еще окна в парк – и так хорошо, а остальное – мелочи.
Заглянул в гостиную, между прочим, оформленную под грот (ветки, цветы, картины), усмехнулся:
– Подожди, через годик сынишка подрастет, доберется до этих палок.
Лада поняла, что очередь дошла до ее работы «Закат над лесом».
– Что за мазня! Лужа кетчупа в салате из огурцов! Ах, это твоя, что ли? Прости, склероз, всё забываю, что внук с художницей связался. А кроме меня, кто тебе еще правду скажет!
– Ну знаете ли! – повторила Лада, как попугай, злясь уже на себя.
На нее накатывало озлобление, а он хранил спокойствие, словно буддийский монах; глазки – маленькие стеклянные шарики – отливали холодом. В родном доме вдруг стало страшно. Наглый захватчик! Ну, Валерка, ну, подложил свинью! С таким чудовищем жить в одной квартире, может быть, целый месяц! Ей отчаянно захотелось, чтобы дед уехал, исчез, провалился сквозь землю прямо сейчас.
Старик оттеснил Ладу. Прошел на кухню и кинул грязную сумку на стол.
– Вот ванная, помойте руки!
Он презрительно стиснул рот.
– Я рук не мою, от мыла кожа сохнет. Потом – привычки нет. В моём доме уже лет сто, как нет воды…
– Как так?! – Удивлению Лады не было предела.
Старик посмотрел на нее, будто на несмышленую.
– Я же в Зверостане живу, забыла? Или Валерка не говорил? Ах, внучок, внучок, не встретил деда!
Про Казахстан Ладе, конечно, рассказывали, но она не особо слушала эти байки. Подумаешь, окраина: скучная, серая, далекая. Люди везде одинаковые. Тогда она еще верила, что цивилизация вездесуща, а прогресс всесилен, как божество. Хотя уже был случай убедиться в обратном, но то ведь пустяк, шутка природы. Где-то с месяц назад Лада взяла домработницу из Средней Азии; ясное дело, чтобы сэкономить. Такую не забудешь: одета пестро и как попало, растерянна, покорна до раболепия. Черты лица правильные, черные волосы вьются змеями – восточная красавица из сказок «Тысячи и одной ночи». Но при этом – тупость, медлительность и неуклюжесть в каждом взгляде и движении. Это уже не Шахерезада, а дикарь Пятница. Два дня Лада прилежно объясняла ей очевидные вещи, чувствуя, что сама бы сделала гораздо быстрее и лучше. На третий день решила, что красотка уже стала кое-что понимать. Лада поставила в микроволновку пирог, велела следить за ним и вытащить его оттуда, когда раздастся писк, а сама отправилась с малышом в поликлинику.
…Запах гари она почуяла еще в машине. Из открытых настежь окон струился дым. Первая мысль – о пожаре. Какое счастье, что ребенок здесь! Лада сунула малыша мужу, кинулась к подъезду, взлетела на этаж, толкнула дверь; та оказалась подозрительно