зывал, которые наперебой приглашали попробовать их «самый спелый, лучший товар».
Вдруг, с противоположной базару стороны, метрах в 10 от главного входа, она услышала окрик, который явно передразнивал сразу всех «обитателей» рынка: «Подходи народ – свой огород! Половина сахар, а половина мед! Сам бы съел, да денег надо».
Женщина остановилась. Голос продекламировавший эту незатейливую рекламу, показался ей удивительно знакомым. Она обернулась и увидела у бака с отходами мужчину, возраст которого в силу заросшего щетиной лица, а также нахлобученной до бровей выцветшей бейсболки, определить было невозможно.
На нем был рваный свитер, натянутый под подбородок, и замызганные синие джинсы. На ногах, дырявые кроссовки, без шнурков. В правом углу рта, потрескавшиеся губы сжимали окурок затухающей сигареты. Лицо бомжа, которое пересекал глубокий шрам, было измазано то ли сажей, то ли мазутом. И все же, на нем, удивительнейшим образом еще сохранилась та мужская привлекательность, которая так нравится многим представительницам прекрасного пола.
Женщина машинально сделала несколько шагов к нему навстречу и остановилась, как вкопанная. Вначале он не обратил на нее внимания, увлекшись ковырянием палкой в ящике с мусором в который выбрасывались отходы с торговых базарных рядов. Но, что-то найдя из съестного, зацепил грязными руками и в попытке засунуть добычу в целлофановый пакет обернулся и заметил пристальный взгляд незнакомки.
Отшатнувшись от неожиданности бомж прохрипел: «Че уставилась, курица!? Понравился? Дай 10-ть баксов, я, может быть, и покажу тебе лучший в мире секс!». Бомж, конечно же, употребил другое, более жесткое слово, но для нее его предложение, в силу известных только ей обстоятельств, прозвучало именно так: не по хамски, интеллигентно.
«Володя, Вова, Вовочка!», – промелькнуло в голове. Она буквально «сжирала» бомжа глазами. Как же так ?! 20-ть лет назад, они с Володей собирались пожениться! Ее мать была против: «Он тебе не пара! Пьяница, бандит и неудачник».
«Неужели мама была права? Ах!!!». Его голос, его глаза, нос и губы, которые она так любила целовать! Все пронеслось за несколько мгновений перед ее глазами. Сердце бедной женщины забилось с удвоенной силой и готово было выпрыгнуть из груди.
«Эй, Витек!», – окликнул бомжа его приятель, с грязным мешком за спиной. «Пошли выпьем! Я макулатуру на пузырь бормотухи обменял!».
Этот оклик привел женщину в чувство. В голове прояснилось, от сердца отлегло: «Ах ошиблась,– это не мой Володя!».
Она судорожно вытащила из кошелька все деньги, что были и подала бомжу. Развернувшись на каблуках, с криком: «Боже, какое счастье!»,– понеслась домой, совершенно забыв, что приезжала через весь город на базар, за покупками.
Бомж смотрел ей вслед с недоумением: «Вот и пойми этих баб ?! Сам черт не разберет, че им надо…»
Любви все возрасты покорны?!
С тех пор, как не стало отца, мама жила у нас, а свою «двушку» сдавала квартирантам. С момента ее прихода, наша жизнь превратилась в кромешный ад. Она себя считала эдаким «пупом земли» – Королевишной, у которой все мы были «на побегушках». Спокойная, счастливая, как теперь все мы осознали, былая жизнь, осталась где-то далеко в прошлом, за поворотом судьбы.
Наша семья: я и муж. У дочки с сыном свои семьи и они живут отдельно от нас. Раньше, до переезда мамы на «П.М.Ж.» к нам, дети и внуки часто приезжали в гости, а уж дни рождения, знаменательные даты, праздники и конечно Новый год, безоговорочно отмечались только у нас, за огромным дубовым столом, который муж смастерил своими руками.
Когда был жив отец, мама редко посещала общие «торжества» и «застолья», обходясь поздравительным звонком по телефону. Жили они с папой в достатке – оба заслуженные пенсионеры Аэрофлота. Отец много лет проработал в авиации штурманом, а мама старшей бортпроводницей на международных линиях. В целом, все у них было не плохо, за исключением бесконечных «проблем», кото рые она перманентно, в силу своего несносного характера, создавала на ровном месте. Особенно это обстоятельство обострилось после выхода ее на пенсию.
Будучи ярко выраженным холериком, мама просто не находила себе места. Она буквально загоняла отца, давая ему совершенно бессмысленные, изнуряющие поручения, как то: передвигать мебель с места на место, разбирать книги на стеллажах, мыть полы шваброй по нескольку раз в день, готовить завтраки, обеды и ужины и т.д. и т.п. Причем сама садилась посреди комнаты, закинув ногу на ногу в кресло и командовала. Иногда «сподабливалась» вытереть пыль со старого, никому теперь не нужного хрусталя в серванте.
На этой почве у отца обострились все его «хронические болезни». Он начал медленно угасать и вскоре покинул этот мир.
До своего 85-летия мама жила одна, поскольку не терпела чужого общества, кроме старого рыжего кота, которого она безумно любила, хотя и «безжалостно» подвергла его в свое время стерилизации. Она шила для него спецодежду: смокинги, комбинезоны, тапочки и др. Но основным атрибутом была роскошная шелковая бабочка, которая всегда красовалась на его пушистой шее…
Вот уже третий месяц пошел,