Человечина. Ольга Прокопьева

приятно. Трущаяся о тебя сырая толпа, дышит жарко, хвастаясь благоуханьем ртов. И ты стоишь, как очередная вымасленная сельдь в протухшей бочке… Шучу. На подобное даже моего человеколюбия не хватает. Люблю полупустые – весной или летом. Окна распахнуты, ветер, прекрасно. Томные люди расслабленны, утонувшие в суете мирских дел. Лица молодых – в хорошую погоду в их глазах часто мелькает нотка мечтательности. Я часто забавляюсь: разглядывая какого-нибудь человека, я представляю, как впиваюсь пастью между его плечом и шеей, хрущу ключицей, рву артерию и брызжет кровь, я упираюсь лапой в грудь, продавливая хрупкие рёбра, тяну на себя, и голова с изумлённо распахнутыми глазами отрывается, лишь лоскут кожи всё тянется, обнажая красную плоть …

      Нет, конечно, я не глуп и я знаю, что человек не хрупок, как китайский фарфор, обёрнутый мясом, а у меня уж тем более нет столько сил, чтобы вытворить такое. Я знаю, что прежде человека надо давить всем весом, да и вгрызться в шею… Всё не так красиво, как в моих мечтаниях, ты не можешь прокусить её насквозь, лишь вгрызаешься в верхние ткани и сдавливаешь, душишь, терпя тычки и удары извивающийся под тобой жертвы. И только мертвого грызи и рви, мсти за битые брюхо и бока, но это жалко и не интересно. Опыт, знаете ли.

      Хотя иногда ты не можешь удержаться.

      Иногда, это того стоит.

      И ты идёшь за понравившейся шеей, и преследуешь желанный силуэт на улице, не отрывая глаз, и жертва нервничает и ускоряет шаг, она не оборачивается, но чует тебя, как кролик чует опасность за спиной, несясь сломя голову к родной норе. Человек спотыкается от желания сорваться на бег и мечется между желанием и боязнью обернуться. Но мои шаги не стихают, я ближе, я рядом, я слышу биение срывающегося сердца, пульсацию обезумевшего мозга, прекрасная шея оглядывается и глаза её обладателя видят меня, сорвавшиеся нервы вопят о беге и я…

      Могу сказать, что снова не удержался от приукраски.

      Это вымысел, что ваша плоть является деликатесом. Но я действительно делаю это. Потому что я идеализирую себя, или идеализирую вас.

      Я всё время спотыкаюсь о свои идеалы. Я не наивен, но мне хочется таким быть. Хотелось ли вам, чтобы ваши мечты сбывались? Я часто думаю об этом. Если бы существовал человек с хрупкими костями из китайского фарфора, мой идеальный человек… Я бы берег его больше собственной жизни, это совершенное существо, вечно желал и не смел прикоснуться, как искушенный сомелье прячет вино восемнадцатого века, к которому не притронулся его дед и прекрасно понимая, что оставит реликвию своему внуку тоже.

      А вот если бы такие люди были не редкостью – тогда бы начался мой кровавый пир.

      Но я бы этого совсем не ценил.

      Я видел много людей, я люблю жить в низах, я люблю идти за упавшими. Орёл прекрасен с прострелянными крыльями, но продолжающий драться. Вы это видели, вы тоже это знаете, вам тоже это нравится: смотреть, как упавшие поднимаются. Смотреть, как человека бьют лицом об асфальт, подрубают ему ноги, а он поднимается. Смотреть на одинокого героя в гуще битвы сражающегося с врагами, с выпущенными кишками, истекающего кровью. Но сражающегося. Мы любим его за то, что он стоит на ногах, будем любить, когда его прикончат, будем слагать легенды о его истоптанном трупе сжираемом червяками. Он не имел право сдаться.