Побочный эффект. Таиска Кирова

ок. Но еще приятнее, когда в кармане тяжелеет мешочек серебрушек. Я довольно похлопала себя по карману и неторопливо продолжила путь. Нечасто удавалось выбраться в столицу на выходные, чтобы расслабиться после трудовых будней. И все благодаря Бессмертному. Кто же мог подумать, что этот старый хрыч перейдет дорогу Купидону, причем в самом неположенном месте. Иначе как объяснить его внезапную страсть к царской дочке. Когда Кощей накануне возник перед избушкой на курьих ножках и потребовал приворотного зелья, я подумала сначала, что он шутит, или где-то стукнулся головушкой невзначай. Надоел со своими хотелками: то волосы наколдуй, то зелье свари. Но гость на полном серьезе позвенел набитым кошельком в костлявой руке, и мне ничего не оставалось, как согласиться со столь убедительным аргументом. Ой, да все равно, в кого он там влюбился, в Василису или василиска. Хотя, конечно, второй вариант куда как безопаснее.

      Сама чаровница, хоть и была приятной наружности, характер имела прескверный и шебутной. Ходили толки, что любила девица молот кузнечный в чистом поле подбрасывать, в самую рань, когда все нормальные люди еще сны досматривают. С такой девкой или избы жечь, или коней шугать всю жизнь придется. А все наследственность, не зря в народе говорят, что коня надо выбирать по зубам, а невесту по родителям. Папашка ее в цари из простого народа выбился, до сих пор по наковальне стучит, да подковы гнет голыми руками.

      Я поравнялась с фонарщиком и вежливо шаркнула ножкой:

      – Здрав буде, мил человек. Ходят слухи, что у вас тут питейное заведение новое открылось.

      – Здравствуй, бабуся, – фонарщик затушил длинную спичку и спустился с лесенки, – ты про «Садко»? Так там очередь по записи за месяц вперед, уж больно место чудное, а кушанья заграничные. Даже музыка живая есть. Я у них на той неделе жалование за три месяца спустил. До сих пор животом маюсь.

      Я покачала головой и двинулась дальше. Зря, наверное, наряжалась. Такой веселенький сарафанчик в ромашковом узоре больше подходит для парадного выхода в приличное место. Но, за неимением лучшего, придется топать в старый добрый трактир на окраине, где подают хмельную брагу и пиво любому, кто готов платить звонкой монетой. Правда, с некоторых пор репутацию трактира подпортила Аленушка, когда накатала на заведение челобитную батюшке царю после того, как битье стекол не решило ее проблему. Мол, в ентом вертепе некачественное пойло наливают, от которого ее братец Иванушка каждую пятницу превращается в козлика. Видела я ее братца. Тот еще козел.

      Не желая тащиться через весь город пешком, я махнула проезжающей мимо печке с шашечками на беленых боках. Емеля, открыв в себе коммерческую жилку, держал под контролем частный извоз в столице. Его однажды кикиморы напоили в кабаке и долго пытали, как такая светлая мысль проникла в столь глупую голову, а он отмахивался, мол, щука нашептала. Но всем известно, что рыбы не разговаривают. Одним словом, дурень, что с него взять, но зажиточный.

      Я назвала вознице адрес и с комфортом устроилась на теплой овчине. Печка запыхтела, набирая обороты, дохнула в небо едкие клубы дыма и покатила по улице к общественному заведению с битыми стеклами и дурной репутацией.

      Трактир «Не бей копытом» встретил меня веселым гулом голосов и ароматом жареной баранины, приготовленной на вертеле. Хозяева окрестных домов под вечер закрывали окна глухими ставнями, но от шума это спасало мало. Заведение было так популярно, что даже в будни здесь царило разнузданное веселье. У прилавка тучный трактирщик в засаленном переднике наливал из бочки темное пиво. Можно было, конечно, отыскать свободное местечко за одним из грубо сколоченных столов, а потом подождать, пока тебя обслужат. Но гораздо быстрее перехватить кружечку пива у стойки, пока еще шапка пены белым облаком украшает терпкий напиток.

      Поправив платочек на голове, я деликатно отхлебнула ядреного питья и, смахнув пенные усы, оглядела помещение. За каждым столом ели, пили и болтали на разные житейские темы. Неподалеку купцы громко спорили о ценах на овес, бросая шапки на стол и тряся бородами. Поодаль у мутного окна какая-то грудастая девица в заплатанном сарафане затянула жалобную песню, подперев щеку ладонью, словно у нее болели зубы. Ее спутник энергично грыз куриную ножку, вытирая жирные пальцы о хлебный ломоть. А рядом у стены с большим портретом батюшки царя, пригорюнившись над кружкой, в одиночестве сидел…Я недоверчиво протерла глаза и поморгала для порядка. Кощей, чей безупречный вкус никогда не опустился бы до подобного места, явно выделялся из толпы в черном бархатном костюме, украшенном серебряной вышивкой. Лысую голову Бессмертного прикрывал парик из конского волоса. Когда Иван-царевич, проезжая мимо, имел неосторожность заночевать у меня в прошлом году, я собственноручно остригла хвост Сивке-Бурке.