топоры да мечи хваталась. Торопились спрятать товар под крышу, до дождя, который уж начинался мелкими каплями, разгоняясь. Такой шум стоял, что грома не слышно. Хозяин, не великого роста, круглый, но крепкий, сам выбежал в помощь конюху, пока свара не началась. Телеги с товаром по сараям, лошадей в конюшню, людей в залу. Жена, напротив, высокая, статная чернобровая красавица, с дочками, которые, «Слава Богам, в породу матери пошли», как говорил сам хозяин, тоже не сидели. Жарили, варили, бочата с пивом да квасом из погребов таскали.
Успели! Дождь ливанул так, что земля вздрогнула.
Хозяин конюха оставил лошадей гостевых в порядок привести, а сам в помощь жене и дочерям, кому мяса, кому рыбы, кому каши, кому пива, квасу.
К началу ночи мясо и рыба закончились. А торговый люд спать не собирался. Когда по амбарам телеги прятали, хозяин примечал, кто, что везет на базарный день. Авось пригодиться. Пригодилось. Выкупил, накормил.
Пока договаривался с торговцами, старый знакомец пожаловал, мокрый насквозь. Кивнул. Тот бочком, бочком, вдоль стены, на второй этаж ушёл.
К середине ночи устал сильно Хозяин, да и все домашние, а торговый люд всё ещё угомониться не мог. Но доволен был, давно так мошна не наполнялась монетами. Даже те промысловые, у кого мясо с рыбой выкупил, спустили прибыль уже свою.
Лишь к рассвету тише стало. Купцы по комнатам разбрелись, подельники их, да охрана за столами сопели-храпели. И гроза стихла, и тучи рассеялись.
Хозяин выдохнул.
– Гостя накормить надо,– сказал жене. Только он собрался отнести еду гостю ночному, в дом вошли два опричника. Огляделись.
– С толком, видать, грозу переждали,– гоготнул один, перешагивая спящего промысловика.
– Не буде нынче базарного дня,– сказал второй
– Што так?– спросил хозяин
– Беда в Стольном граде.
Тать
Осмомысл не спал толком, пол ночи хмельной треп купцов, да торгашей слушал. Задремал на рассвете.
В дверь постучали. Тихо, словно,боялись разбудить гостя. Лежа он потянулся до хруста, соскочил с кровати, открыл. На этом постоялом дворе, только одна дверь запиралась на засов. Маленькая комната, с одной кроватью, без окон, но зато с пуховой периной и тайным лазом на чердак. Комната для особых, лихих, гостей.
Круглый, усталый хозяин, с разносом в руках, вкатился в комнату. Осмомысл запер дверь и шумно втянул запах жареной оленины, свежего хлеба и квасу.…Аж в животе заурчало. Хозяин откинул перину и поставил разнос на доски кровати.
– Слыхал? Княжну умыкнули, – буднично сообщил хозяин, Шаришка, как называл его Осмомысл за одинаковый размер и в рост и ширь.
– Кхе,– усмехнулся лихой человек, – Кто дерзнул?,– пропажа дочери Князя, конечно, меняла его планы, но виду не подал.
– Змий с Сорочинских Гор, люди молвят .– Осмомысл попрехнулся куском оленины. Посмотрел на хозяина, тот отшатнулся. Серые глаза лихого человека неожиданно налились синевой, да яркой такой, что у Шаришки струйка пота побежала меж лопаток.
Или показалось…
– Чего ещё молвят?– спросил Осмомысл с набитым ртом. Может и взаправду показалось. Шаришка всегда побаивался этого татя лихого, за которого Князь аж целых двадцать золотых обещал и вечную благодарность. Была как то мысль не добрая, но… хозяйство, двор постоялый, жена-красавица да три дочери-погодки. Старшую нынче замуж выдавать.… Не стоит это двадцать золотых. Ведь другой лихой люд, которого немало в округе, сожжёт все хозяйство за ябеду.
–В ночь прилетел, туч с ураганом нагнал, пока все в хоромах блажили да спотыкалися, Змий и умыкнул девку.
Тать отхлебнул квасу, задумчиво пригладил короткую русую, с рыжиной бороду. Сорочинский Василиск принес лишние тяготы в дело Осмомысла. Настолько лишние, что ход затеи надо менять. Скоро менять, отказаться не можно. Надобно думать. Не здесь. В лесу. Там тихо.
–Благодарю,– махнул рукой тать, Шаришка кивнул,
–Надо чего ещё? – спросил, пятясь к выходу. Осмомысл мотнул головой.
Дверь закрывать за хозяином не стал, все равно пора уходить. Доел, допил квасу, сдвинул крышку лаза на чердак и ловко подтянувшись, скрылся в пыльном мраке.
– Забыл…– сверху бросил монету на разнос, в кружку, чтоб в половую щель не спряталась. Не успел золотой улечься на дно кружки, в комнату закатился Шаришка. Мельком глянул на плату, полез на кровать и стал задвигать крышку лаза обратно.
– Князь награду обещал,– он знал, что тать его слышит,– чего захочешь, да злата и камней красивых, по мешку. Ежели девка жива-здорова буде сердце старое, княжье, радовать в хоромах. Опричники всюду ещё.
С тыльной стороны двора постоялого, на углу, где особая комната была, рос тополь древний. Размашистый, ветками скрывал угол дома. По нему то и слез с чердака Осмомысл. Присел в высокой траве и огляделся по сторонам. Никого. До дубравы было с пол-версты, через заросший разноцветом луг. Дабы не попасть на свидание с опричниками, бегом махнул по разнотравью. Будто ящерица, протиснулся