брого Фили», которому «даже нечего крыть». И вроде даже и го-ворить-то не о чем.
Живёт он и живёт своей то счастливой, то печальной жизнью родного Никольского района где-то на берегу речки Юг в северном Вологодском краю. Про это и пишет. Порой из этой своей деревни видит всю Россию – и о ней пишет…
Всё у Василия понятно, и не надо бы никакого предисловия. Но вот о чём стоит сказать. Заметил я, что наша российская жизнь в последнее время, вдоволь наевшись сложностей и выкрутасов, всяческой шоу-болтовни и безумной цифровизации, потянулась к простому, ясному, искреннему и немногословному…
Ведь до чего дошли – до рэперов. Ещё чуть-чуть – и утратится вообще разумная человеческая речь. Духовное одичание налицо. Мне кажется, вовремя хватились. Смотрю, появились на ТВ большие передачи о русской песне, стали появляться вменяемые люди, им дают возможность высказаться. Дай-то Бог.
А поэзия Василия Мишенёва – это и есть русская песня.
Снегопад
Не пугаюсь я тёмного неба,
Доверяю его тишине,
Если шорох летящего снега
Приближается сверху ко мне
Всё вокруг замирает. Ни звука.
Лишь снежинки сквозь сумрак летят.
Рассосется сердечная мука,
Посветлеет задумчивый взгляд.
А родные поля забелели,
Будто льется таинственный свет
От полей на ближайшие ели,
На дорогу, где путника нет.
Я люблю эти тихие дали,
Пусть в избе одиночество ждет,
Но как можно поддаться печали,
Если снег так спокойно идет…
Сколько в этом стихотворении музыки, смысла – и всё это облечено поэтической тайной, сопереживанием и верой, и надеждой…
Русская песня – она сокровенна, немногословна, она уважает слушателя (читателя), даёт ему возможность поразмышлять над потаённым смыслом, подключить свой жизненный опыт к словам песни (стихотворения). Всё сказанное вполне относится и к стихам Мишенёва…
В начале прошлого века был такой момент в Европе, когда подлинные и глубокие художники бежали от выкрутасов того времени, кто в Африку, кто в Россию. Тогда европейский поэт Рильке приехал в Россию и, минуя питерские и московские салоны, отправился в тверскую деревеньку Низовку к поэту-крестьянину Спиридону Дрожжину. Именно через него он увидел русский народ, сильное творческое начало нашего народа. В нём он увидел залог выхода из тупика цивилизации. Потом Рильке напишет: «Если говорить о народах как о людях, которые находятся в процессе развития, то можно сказать: этот народ хочет стать солдатом, другой – торговцем, третий – ученым; русский народ хочет стать художником», – писал он. Рильке издаст много книг, напишет глубокие статьи о художниках и скульпторах, будет путешествовать по Африке, у него будет несколько захватывающих романов с женщинами, он будет жить в замках, много чего у него будет в жизни, но на закате дней своих в одном из писем он напишет: «Решающим в моей жизни была Россия… Россия стала в определённом смысле основой моей жизни и мировосприятия». И всё это он почерпнул от поездки в Низовку, от общения с русским крестьянским поэтом.
Лирика Василия Мишенёва имеет одно отличие от других поэтов. Он остро переживает время жизни. Много лет назад он стал инвалидом второй группы – по сердцу. Поэтому у него особо обострённое чувство отпущенных дней и часов… Читатель эту особенность заметит сам, поэтому примеров приводить не буду.
У меня есть красивая подарочная книга стихов Василия Мишенёва «Избранное», посвящённая его жене Антонине Егоровне. С такой любовью издали земляки эту книгу поэта. В ней много цветных фотографий его родных мест, всякие виньетки, доброе вступительное слово мудрого критика Вадима Дементьева. Он очень точно подметил, что в Москве «больше популярны те, кто живёт в далёкой провинции. За ними следят, их читают. И такой интерес к редкому таланту с быстротой молнии распространяется по огромной России. Тиражи крохотные, СМИ молчат, а поэта тем не менее знают!» Он вспоминает Николая Зиновьева из Краснодарского края, Евгения Чепурных и Евгения Семичева из Самарской области.
Действительно, я из Москвы чётче вижу поэтов из провинции, чем московских. И Василия Мишенёва нередко вспоминаю, когда думаю о современной русской поэзии. Его подлинность, его отлившиеся в тяготах жизни строки, его совестливость…
Вот я вначале вспомнил рубцовского Филю, его якобы примиренчество со всем и всеми: «мир такой справедливый – даже нечего крыть». Для Василия Мишенёва он тоже вполне справедливый, но есть одно но…
Народ забыл,
Что он народ,
Куда ведут,
Туда идёт,
Дадут кусок,
А он и рад,
В своей стране
Последний раб!
Неустроенная жизнь народа мучает поэта, и порой он говорит об этом со всей прямотой и со всей печалью.
Как