>Усмиряя дыхание, она прислушалась к застывшим горам:
«Проклятые твари! Я оторвалась от них?»
Близкое рычание вспороло тишину. Захлебнувшись страхом, Ингрид вскочила и, не оборачиваясь, вновь бросилась бежать.
Отощавшие за время долгой зимы волки шли по пятам.
«Пока я стою на ногах, пока светит солнце – они не нападут!» – уверяла себя Ингрид.
Впереди распахнулось бесконечное снежное поле, окаймлённое рёбрами взмывающих к близкому небу скал.
«Тут они меня и загонят!» – пала духом Ингрид.
Глотая воздух, она обернулась назад. По протоптанной на снегу цепочке следов приближалась мохнатая смерть.
Ингрид в отчаянии бросилась к крутому гребню. Ноги дрожали. Невесомыми шагами она пошла по снежному карнизу. Наст был твёрд, словно гранит. Однако распахнутая с обеих сторон пропасть заставляла бешено молотить сердце.
«Сюда волки точно не полезут!» – подумала она.
Ветер навалился шквальным порывом, и Ингрид сорвалась со скального выступа, плюхнувшись на покатый склон. Глубокий пушистый снег, расстеленный на льду ватным одеялом, пришёл в движение.
«Проклятье! Так глупо погибнуть!» – пронеслось у неё в голове.
Ингрид заскользила вниз, цепляясь за обледенелую плоть горы. Крик эхом разнёсся по застывшей от мороза округе.
Пролетев до середины склона, Ингрид сумела остановиться. Она облегчëнно выдохнула, поглядев вниз. Острые скалы зубьями торчали из-под снега.
«Чуть не растёрло, как на тёрке! Если я умру, то кто же расскажет, как погиб дядя Торвальд… найдёт ли кто моё тело?!»
Перед глазами из памяти восстала картина белого облака, несущегося с вершины. Лавина погребла всех, кроме неё. Отделавшись ушибами, Ингрид рыла снег, вслушиваясь в тишину, но не находила ни следа отряда. А потом пришли волки. И она бросилась прочь с места, ставшего могилой близким.
Донеслось жалобное поскуливание. Ингрид вскинула голову и увидела звериные морды, выглянувшие из-за гребня. Волки прижимались к кромке и не решались преследовать добычу. Она показала им победоносный оскал:
«Ха! Здесь вы меня не достанете!»
Ингрид осмотрелась. Крутизна склона была столь велика, что трудно было понять: она лежит или стоит на нём. Тело одеревенело от страха. Ей казалось, что опасно даже дышать, чтобы нечаянно не сорваться.
Ингрид гордилась, что ей удалось справиться с преследованием хищников, но теперь предстояло справиться с горой. Пусть она не имела клыков и когтей, но могла одолеть любое живое существо неприступной твердью, холодом и неумолимым ветром. Ингрид укусила снег под щекой и взмолилась в синеющее небо:
«Боги! Помогите мне выбраться!»
Ничто не отозвалось. Снег разошёлся во рту вкусом безразличия и вечности, что была тут до неё и останется навсегда после.
Снежные крошки осыпались на лицо. Ингрид подняла голову и увидела над собой подкравшегося зверя.
«Проклятье!»
Досада от мнимой победы над хищниками огненной волной прокатилась по телу. Голод зверей был неумолим.
Волк жадно наблюдал за Ингрид, но не нападал – выжидал. Ингрид заглянула зверю в глаза, такие же жёлтые, дикие, как у неё самой, и подумала, что некоторые рисские воины могут устрашить зверя одним лишь взглядом.
«И я смогу! – решила Ингрид. – Вернусь домой с ручным волком – меня восхвалят!»
Ингрид сдвинула брови и вперила взгляд в волка, пытаясь подчинить его. Но хищник, словно насмехаясь, бросился на неё. Снежное покрывало под его лапами пришло в движение, волк еле удержался, чтобы не заскользить.
От ужаса Ингрид заскользила по склону, ближе к острым скальным зубцам, снова досадуя на себя. Она догадалась, что волк не напал сразу, потому что чувствовал себя на крутом спуске так же неуютно, как и человек.
На этот раз затормозить не удалось. Склон понёс вниз. Ингрид перелетела через скальный карниз и рухнула с обрыва, открывшегося за тëркой. Глубокий снег принял её, словно на перину, засыпавшись в капюшон, рот и глаза.
Ингрид тряхнула головой и огляделась. Вокруг торчали покрытые инеем, раскоряченные сосенки. Она обрадовалась, что наконец очутилась где-то в долине.
Попытавшись встать, Ингрид ощутила в ногах жгучую боль. Воодушевление тут же сменилось горьким отчаянием. Сердце заскрежетало в груди.
«С ранами мне далеко не уйти!»
Безысходность опустила Ингрид обратно в сугроб. Сквозь нависшие ветви взгляд её, застланный слезами, блуждал по склонам белых, сияющих, одиноких гор. Царство безмолвия не отзывалось на страдания.
«Воин не гибнет от того, что замёрз на снегу! – сказала себе Ингрид. – Мой труп найдут не здесь и не в слезах!»
Ингрид перевернулась на живот и поползла.
Приближалась ночь. Добравшись до замёрзшего ручья, Ингрид принялась расковыривать ледяную корку, чтобы напиться. Сделав глоток, она вдруг различила позади хруст снега.