трез.
– В долг не возьму, а на четыре новых подковы у меня денег нет. Да и на одну‑то… Сможешь сломанную починить?
Кузнец мог. Матвея ему было жаль. Родители у Ивашкина померли рано, жена после родов от горячки преставилась, остался он один с младенцем в худой избёнке. Евлампий знал, что Матвей отдал бы долг, расшибся бы, но отдал, потому предлагал от чистого сердца. Но сосед был гордый человек. Может и зря, думал кузнец, раздувая пламя в печи. Он спокойно и размеренно работал, в то время как мысль его блуждала совершенно произвольно, ни на чём надолго и всерьёз не останавливаясь. Евлампий был из тех людей, у которых на все жизненные ситуации был готов правильный и единственно верный ответ. Отец его спился и представлял собой теперь жалкое зрелище. Отец бы и кузницу пропил, если бы не дед. Дед был могучий кузнец, ещё видевший свободную жизнь, не под ярмом барина, а экономическим крестьянином. Евлампий взял раскалённую заготовку щипцами, примериваясь, как удачнее починить подкову. Мысль его теперь потекла в сторону историй, которые ему в детстве рассказывал дед. О том, как село и соседняя деревня до последнего противились переходу под барина. Из столицы присылали грамоты какие‑то, но гонцов вместе с грамотами утопили в лесных болотах. Не разобравшись и пару дворян утопили, которым эту землю государь жаловал. А потом пришла весть, будто бы их земли какому‑то князю подарили. «Вот собрались, – рассказывал маленькому внуку дед, – с вилами и топорами, стали князя поджидать. Вдруг видим – едет какой‑то человек, один, на лошади, без охраны. Ну какой это князь? Князья ведь в каретах с лакеями и охраной ездят. А этот подъезжает, спрашивает, это у вас тут призрак на поле с пшеницей завёлся? У нас, говорим. Только мы князя ждём, показать не можем. Езжай в трактир возле Храма, там расскажут. Так вот князя и пропустили. Он хитрый оказался, не сказал нам, что князь. Говорит, от призрака освобожу, а в оплату вы государевой воле покоритесь. Кто ж знал, что воля эта – закрепоститься и в рабство к этому самому князю пойти? А он, как с поля вернулся, говорили, очень смеялся, потому как с призраком поговорил. И потом нас переименовал. Было село Вольное и деревенька Свободолюбово. Стало село Убивцево и деревня Душегубово». Евлампий сплюнул на землю от этих воспоминаний. Князей, как и дед, он ненавидел. Старый князь, перехитривший всех, был давно мёртв, его сын, старик лет шестидесяти, разбитый параличом, догорал в усадьбе за селом. Молодой князь на своих землях почти не бывал, а год назад убыл по приказу Её Императорского Величества с посольством, да так и сгинул, никаких вестей от него не было почти год. Да и леший с ним. Евлампий оглядел подкову со всех сторон. Вот тут ещё подправить. Работать он любил. В работе всё просто. Никаких хитрых князей, никаких обманов и ловушек. Кузнец вдруг отвлёкся от работы и взглянул на улицу. Через широкие обитые железными лентами двери кузни, в которые телега пройдёт, ему хорошо была видна пустынная сельская улица, глиняная, размокшая от осенних дождей дорога и в конце села – Храм. Сегодня улица была пустынна, все, кто мог работать, ушли в поля, дособрать хлеба, пока ясная погода. И вот посреди этой улицы кузнец заметил человека, бредущего по глиняной дороге. Он был растрёпан, бос, одет в рваное тряпьё и на лице и руках издалека были видны следы запёкшейся крови. В руках человек нёс какой‑то свёрток, которым он явно очень дорожил: даже проваливаясь по колено в размокшую дорогу, он не выпускал его из рук, а только прижимал к себе.
– Эй, Улита! Глянь‑ка, какой бродяга пожаловал.
К кузнецу подбежала старшая дочь, молодая девица на выданье с некрасивым подбородком и масляными глазами.
– Да это же молодой князь! Ишь, тащит чего‑й‑то.
– И правда, похож. Только немытый и бородищей оброс. И чего он не свернёт на обочину, где посуше? Сбегай‑ка в усадьбу, скажи там.
Улита убежала. Евлампий снова сплюнул с отвращением, глядя, как нелепо пробирается босой князь по дороге.
– Не наше дело.
Вынеся такой вердикт, кузнец уже не отвлекался от подковы и своих разрозненных размышлений обо всём подряд, но в основном о ненависти к князьям – народным кровопивцам.
* * *
Иногда жизнь человека по случайному стечению обстоятельств рушится или необыкновенно, до неузнаваемости меняется, так что нет уже никакого понимания, что и почему происходит. Людям свойственно искать высший замысел в катастрофических событиях, пытаться понять и вписать ход случайных событий в общую логику своей жизни. Но не таков был князь, появившийся посреди одной из южных своих деревень в осенний день, спустя почти год после того, как его видели в последний раз. Он старался не задумываться о смысле того, что с ним происходило. Слухи о том, куда молодой князь Рутвенов пропал, ходили самые необыкновенные. Самой популярной легендой была та, в которой предполагалось, что он уехал в южные, дикие страны по особому тайному поручению Её Величества Императрицы. Эту легенду, впрочем, никто подтвердить не мог, а управляющие трёх обширных поместий князя, прибывая с отчётами в его столичную большую старинную усадьбу, неизменно слышали, что князь в отлучке. В высшем свете предпочитали вообще не обсуждать таинственных исчезновений, давно привыкнув к некоторой