Марк мне когда-то сказал, что паразитический образ жизни весьма утомителен.
– Готов подписаться под этим. Я страшно устал быть паразитом на теле человечества. Что мы делаем? Мы же сейчас пользуемся психическим расстройством несчастного мальчика. А сколько таких было, сколько будет! И все время – только лгать, покупать, обманывать.
– Слава, прекрати сейчас же! Ты мало того, что заставляешь нашу гостью ждать, так еще и пугаешь ее до полусмерти. – Аня хотела возразить, что вовсе она не напугана, но Саша помахал рукой и вновь приложил палец к губам. – Возьми себя в руки! Ты же комсомолец!
– И что вам с того, что я комсомолец? СССР давно уже нет.
– Российской Империи тоже, давай я в уборной запрусь и будем с тобой через стенку ныть. А Анечка одна поедет «на променад». Только она не поедет, Слава. Потому что это твой «несчастный мальчик» и без тебя нас никто не накормит.
Аня принялась играть с Боцманом, ловить пальцем его тонкую сильную лапку, просто, чтобы отвести глаза. Ей пришло в голову, что будь она на месте Славы, в гневе ляпнула бы что-то вроде «Так сами и ищите себе пропитание и своих больных мальчиков».
Журчание воды прекратилось, щелкнула щеколда и дверь открылась.
Слава стоял в полном «боевом» облачении. Всё в лучшем виде: сапоги со шнуровкой на толстой подошве, кожаные штаны, мантия с капюшоном и рваными краями, жесткий чокер с пятиконечной звездой – единственным предметом в этом гардеробе, который Слава носил с удовольствием, даже с вызовом, – и, конечно же, вишневые линзы в глазах.
Кареглазый Сашка обычно обходился очками с круглыми цветными стеклами. А Ане никакие очки и линзы были не нужны – у нее из-за особенности кривой и насильственной трансформации голубая радужка обзавелась алой короной.
Зная, как Слава не любит слово «Вау», Аня сказала:
– Слава, я каждый раз обалдеваю от твоего преображения в такого горячего доминанта.
Взгляд у Славы, взявшего себя в руки, и правда был как у доминанта:
– Я – советский человек, я всё могу. Простите, друзья, наверное, мне и вправду пора «на променад», раз позволяю себе такое. Идемте! – Он выключил свет в ванной. – Саша, мы же не опаздываем на электричку?
– Нет, успеваем! Твоя истерика удивительно пунктуальна. Так что спокойно пиши своему больному, чтобы ставил стопки греть на кофеварку.
Проверив, свет и окна во всей квартире, наконец, отправились.
Боцман так и наблюдал со шкафа. Наверное, проспит там до утра.
Схема была отработанная: туда – на электричке, обратно – на такси. В обе стороны на такси было очень дорого, а если выбирать, то на электричке лучше было ехать вечером – публика подбиралась и разномастная, и радостная в конце дня, предвкушающая дом и отдых. Перед такими и весело было щегольнуть «боевыми» и раскрасом, и нарядом. А вот толкаться ранним серым утром, среди людей, едущих на любимую работу – это после променада было удушающе тоскливо, просто-таки тяжко.
Тем