Яма. Егор Уланов

ший титан, и могла вместить в себе целый легковой автомобиль. Края у неё были острые, а дно не ровное, уходящее прямо до рыхлой почвы.

      Утро начиналось с упоительного роптания старика Васильева, дом которого находился прямо перед ней. Хозяин возмущался глупостью дорожных рабочих и жадностью чиновников, указывая на дорожный провал. Яма тем временем с радостью смотрела на солнце, и то, в свою очередь, как будто тоже с радостью, отвечало яме, говоря, что, мол, даже и на солнце кто-то сегодня ругается, и что ей не следует брать слова старика на свой счёт. Вообще, яма не обижалась на Васильева. Она была не обидчивая.

      Не обижалась яма и на семью Потаповых: отца, мать и трёх ребятишек. По утрам они садились в свой джип и подолгу выезжали со двора, стараясь объехать яму. Они не здоровались, воротили нос от своей нежеланной соседки, в то время как сама яма всячески стремилась засвидетельствовать Потаповым своё почтение, тряхнув джип хотя бы острым краем асфальта.

      Улица Крайняя уходила вдаль, на ней стояло много одноэтажных домов, а вдали виднелся перекресток и разъезд на другие улицы, которым и пользовались все жильцы. Так как дорога была узкой, никто не мог объехать яму, и всем приходилось хоть двумя колёсами, но проезжать по ней. Поэтому на Крайнюю редко заезжали посторонние.

      Весной и осенью яму наполняла вода, и в неё попадались не местные, которые не знали о настоящей её глубине. Зимой в яме намерзал снег и можно было худо-бедно проехать. Но каждый в окрестностях хулил бедное создание и винил его чуть-ли не во всех бедах своих.

      Как-то раз местный пьяница Герасим шёл с очередного разгула и ввиду своего нетрезвого состояния со всего размаху угодил прямо в яму. Покрыв её отборным ругательством, он ещё долго лежал без движения. Потом тщательно двигал рукой, пытаясь встать, и неожиданно нащупал бумажку, которая оказалась тысячей рублей, принесенной откуда-то попутным ветром.

      Герасим поблагодарил яму, отряхнулся, вылез из неё, и пошёл продолжать кутёж. А яма осталась на месте, довольная собой. Долго ещё она вспоминала благодарственную речь пьяницы. И денег ей было совсем не жаль. Она была щедрая.

      Этому, на первый взгляд, грубому созданию – дорожному безобразию – как его называли местные, нравилась жизнь. Яма любила весну: когда вокруг пахло черёмухой, летали бабочки и жуки. Она с умилением наблюдала за трудолюбивыми муравьями, обустроившими свой дом на обочине дороги. Её радовал тёплый дождик, наполнявший свойственную всем ямам пустоту. И уж тем более ей нравились люди.

      Как только ей попадался какой-нибудь странник на дороге, она тут же хватала колесо или даже борт машины и принималась крепко обнимать его, словно старого приятеля. Случалось и так, что кто-то, например, после дождя, угождал в яму целиком, и уже не мог самостоятельно выбраться. Тогда вызывали эвакуатор. А это было уже целым событием в жизни ямы. Она болтала без устали, расспрашивала всех о жизни, делах, и о том мире, что скрывается за перекрестком.