сти и прелести счастливой
Божественно касается меня:
Души не знал я менее фальшивой,
Никто тебе как будто не родня.
Всё видится в тебе на восхищенье —
Твой тонкий нрав и дивное чутьё,
Для зла твоё сплошное неуменье,
Для резкости бессилие твоё!
«С обиженных очей стекала влага…»
С обиженных очей стекала влага,
Но в голосе не слышалась она;
Не сразу вник искавший только блага,
Что милая благим огорчена.
Чело в конце концов она склонила,
Тая черты, не молвя ничего,
Лишь яблоко в руке ещё хранила,
Но бросила дразняще есть его.
Прозрение приемля бессловесно,
Пропал и часто хмурился поздней,
Кто сразу как легко, так и чудесно
Не опроверг уста свои при ней.
Роза на карнизе
«Погибло от любви людей немало…»
Погибло от любви людей немало,
Но многие в забвение пошли:
Лишь изредка перо существовало,
Чьи строки лик оттуда б извлекли.
И всё же перья нужные даются,
А в чувстве том огромна ли нужда?
Коль скоро с ним излишне слёзы льются,
Милей без ложной ценности тогда.
Пускай не то развёртываться радо,
Не тем интересуются вдвойне, —
Любви предосудительной не надо,
Святой любви достаточно вполне.
«Представили мне бедные пределы…»
Представили мне бедные пределы
Создание небесной стороны,
Создание, чьи пряди снежно-белы,
Ресницы же пленительно черны.
Хоть юное своё любодеянье
Страдальчески влагали в песнь уста,
Такое в них имелось обаянье,
Что проклял я весёлые места.
Забыл я вдруг о братии прелестной —
Певунья та питала забытьё:
Не смеющий бросать обузы крестной,
Властительней бросающих её.
«На верности настаивая строго…»
На верности настаивая строго,
Не думала, что свой наскучит ей,
Что воли предстоит искать ей много,
Что многие почудятся милей.
А кто милей лицу стези неверной?
Кто любит, им единственно дыша.
Не знать ему, что верности примерной
По праву ждёт и верная душа.
Но, требуя того, что невозможно,
Всего лишь отягчать ему часы:
Не быть одной богиней непреложно
Для жадного ловца любой красы.
«Порой гнести нужде неистребимой…»
Порой гнести нужде неистребимой,
Все лучшие желания губя,
Чтоб алчущий дорвался до любимой,
Не милуя любимого себя.
Лишаешься над помыслами власти —
На что ни соглашаешься в алчбе!
Не трогают обидные напасти,
Не ранит отвращение к тебе.
Желание бездумное, простое
Тебя трясти способно до того,
Что кажется пустым и всё святое
На фоне сил избыточных его.
«Для смеха за спиной войдя без стука…»
Для смеха за спиной войдя без стука,
Спросила подчинённого письму:
Дыхание нарезанного лука
В каморку не врывается к нему?
Сама красотка слёзы проливала,
Корпя над очищением его,
Но в ней, прекраснокудрой, оживала
Мария Магдалина оттого.
Подолгу же владеть одной личиной
Вовек ей не хотелось, и затем
Она живой возникла Коломбиной,
Раздетой для него почти совсем.
«Откажется в сердцах он от желанной…»
Откажется в сердцах он от желанной —
От остальных откажется равно,
Ведь ими влечь и гнать от богоданной
Всегда богопротивному дано.
Чутьём ища себе жены чудесной,
Не думал он и в сумраке ночей,
Что нрав её поистине