Полоса. Акурат

водить время и куда, разумеется, им ходить если и не запрещалось, то уж точно не приветствовалось. Некоторые из детей находили на полосе огромных размеров «белые». И приносили их домой. И родители эти «белые» варили или жарили. И всей семьёй ели. И ничего – выживали… Взрослые почему-то боялись это место, но тут было хорошо. Он сам помнил, что чувствовал себя здесь защищённым. Не от чего-то, а просто. В некоторых местах полосы можно было даже безо всякого шалаша прятаться от дождя. Здесь ты мог делать что хочешь – играть, мечтать, переждать слишком горячий полдень, есть огромные сочные ягоды черники или, в конце лета, малины… А потом однажды приехали бульдозеры и разворотили всё. Куда-то увезли деревья. Раскурочили, взрыли землю. И она превратилась в противное светло-бежевое месиво без единой травинки. После бульдозеров появились экскаваторы и оставили после себя правильной квадратной формы котлованы. А потом, в другой день, приехали краны и длинные «шаланды», гружёные прямоугольными бетонными плитами и из глубоких котлованов выглянули, словно выросли, серые фундаменты будущих домов. На одном даже успели выстроить две стены из красного кирпича, с проёмами для окон.

      Это был как раз он – тот самый дом. Котлован под ним для чего-то сделали особенно глубоким. Частые дожди заполнили его на четверть водой, которая тут же смешивалась с податливым глинистым дном и принимала цвет окружающего ландшафта…

      Андрей посмотрел вниз – Слава Богу, рассчитал прыжок точно – ещё сантиметров пятьдесят и… А так только запачкался. Ладно, ерунда, главное не убили… Но, кстати, почему когда он бежал ничего не слышал?.. Стрельбы не было. Что это могло означать? Либо позиция оставлена противником, либо он, Андрей, чего-то недопонял и не туда пришёл. Либо… Он, стараясь не шуметь, – хотя какая теперь разница? – тихонько выглянул наверх и направо за угол. Так… Вот  там виднеется пляж «Берёзки». Ну, не виднеется, конечно, но вон тропинка, ведущая к нему, и за кустами и молодыми берёзами он сразу же и будет. Левее, дом тёти Вали, точнее, его крыша, а рядом хоромы Николая Ивановича. Андрей так и не простил ему, что он отказался везти соседку к врачу, когда ей стало плохо, а машина была у него одного. И пока бегали за несколько километров в правление, чтобы вызвать скорую, пока она доехала из города, пока разбирались что к чему и в чём дело, пока поехали обратно в город… В общем, не довезли соседку, умерла в дороге… Андрей, узнав об этом, решил, что никогда не простит Николая Ивановича, дядю Колю, как они его детьми называли. Того дядю Колю, который всегда улыбался, был весёлым, бодрым, здоровым, делал детям качели и сам, пользуясь своими сильными руками, крутил кого-нибудь из мальчишек или девчонок, словно живая карусель, схватив просившего за руку и ногу, всё убыстряя вращение, отчего ребёнок, заливаясь счастливым и испуганным визгом, распластывался по воздуху, как звезда… Андрей невольно улыбнулся воспоминанию, но через секунду вспомнив о том, что дядя Коля не прощён, снова нахмурился. Всё-таки интересно, где же наши?.. Андрей поглядел в другую  сторону, налево, туда где начиналась дорога. Или заканчивалась, это как посмотреть. Но и там не было заметно никакого движения. Слышался только шелест листьев со стороны пляжа и лёгкий плеск воды внизу, у озера. Что делать дальше Андрей не знал. Он решил подождать ещё немного и идти к «Берёзкам». Не идти, разумеется, а как-то пробираться. Вопрос – как? По открытому месту метров двести шагать самоубийство явное… Короче, надо подумать. Андрей уселся, насколько это было возможно поглубже в котлован, прислонился к холодной бетонной стене и стал ждать – может свои подойдут, и тогда не надо ломать голову как добираться до «Берёзок». Подождём…