в подмосковном лесу с перерезанными горлами. Именно таким образом сутенеры наказывают своих рабынь, наградивших постыдной болезнью уважаемых людей.
Сутенеры – не самая почитаемая специальность в преступном мире, и потому блатные только морщили нос, когда Альфонс предпринимал попытки сближения. На зоне свои законы…
Разговор состоялся после ужина, незадолго до вечерней проверки. Отозвав Альфонса в сторонку, Костыль коротко изложил суть задуманного.
Альфонс почесал коротко остриженный затылок. Зевнул разок, а потом безразлично буркнул:
– Что мне это даст? Мне осталось сидеть четыре года. Как-нибудь протяну.
– Ну-ну, – скептически хмыкнул Паша Фомичев, – кажется, ты проигрался Гоше. Сколько он тебе дал, чтобы ты вернул долг? Месяц?
Порыв ветра хлестко, пощечиной ударил в лицо Альфонсу, он невольно зажмурился и, чуть отвернувшись, хмуро поинтересовался:
– Откуда тебе это известно?
– Мне многое известно. Я знаю, что ты даже выдал ему записочку, что если в срок не отдашь проигранное, то с продырявленной задницей переберешься обживать петушиный угол.
Выступившая на щеках Альфонса кровь в вечерних сумерках выглядела серым налетом.
– Он обещал не говорить…
Костыль невесело хмыкнул:
– А он и не говорил, только за бревнышками, где вы играли, человечек сидел, он все слышал и при надобности сможет подтвердить.
– Понятно, – проглотил едкую слюну Альфонс.
– Так вот, хочу спросить, как же ты собираешься отдать этот долг? Убить медведя, освежевать его, а потом продать шкуру?
– Я отыграюсь.
– Такой долг можно отыграть, если играть целых две недели, день и ночь, и при этом ни разу не проиграть. А игрок ты, прямо скажу, неважнецкий, так что у тебя два выхода – или топать в петушатник, или идти в бега. Если ты согласишься, я обещаю, что ты еще прилично заработаешь. У меня есть человек, который выправит нам паспорта, и на воле ты будешь чистым.
– Это точно? – неожиданно оживился Альфонс.
– Бля буду! – веско заверил Паша Фомичев. – Во всяком случае, у тебя будет очень хороший шанс ухватить неплохой кусок. Это я тебе обещаю. На такую «капусту» ты сможешь куражиться года два, не меньше. Если же откажешься, то оставшийся срок тебя будут пахать во все дыры за полпачки «Беломора». Ну как, по рукам?
Неожиданный порыв ветра сорвал с макушки Альфонса кепку и весело покатил ее по плацу. Альфонс чертыхнулся, досадливо поморщившись. Кепку поднимать с плаца не полагалось, это все равно что окунуться в дерьмо. Единственное, что оставалось Альфонсу, так это от злости со всей силы поддать головной убор ногой.
– По рукам, – выдавил из себя Альфонс.
За нарушение формы одежды полагался карцер, и он с тоской думал о том, что следующие три дня ему придется провести на земляном полу.
– Вот и поладили. А насчет «пидорки», – махнул Костыль в сторону упавшей кепки, – ты не переживай, есть у меня одна